Болезненно сжалось внутри при воспоминании о Лёньке, пареньке с израильскими пращурами, погибшем не от мощных рук отморозков-антисемитов, а от хрупкой ладошки бывшего приятеля-англичанина Мика, не евшего больше недели и двинувшегося на почве этого умом. Мику не хватало вещей для обмена на наиболее ценное – еду, и ни один из андеров, естественно, не собирался с ним делиться. Лёнька, о котором говорили «Последний хрен без соли доедает», – тоже. Хотя в отношении двадцатитрёхлетнего парня фраза про хрен звучала слишком оптимистично.
Однажды молодому еврею улыбнулась удача: он случайно заметил агента Овеграунда – одинокого стрелка, а может, исследователя из штрафного батальона – и поспешил предупредить смотрителей. Агента убрали; Лёньку премировали – пятью бесплатными обедами.
Мик набросился с вилкой, едва Лёнька отошёл от кассы. Двенадцать ударов в шею, по одному в левый глаз и правый. Раненого не спасли: две минуты адовых мук, залитый кровью грязный пол, и Лёнька скончался на месте. Его «приятель» успел запихать в рот жареную картошку и полкотлеты, подавиться и схватить вторую половину, прежде чем отошедшие от шока бункеровцы заломили ему руки. Они не защищали справедливость или истину, не оберегали других людей – они просто боялись: за себя, что безумец отнимет у них долгую бесцельную жизнь. Страх – лучший двигатель любого общества; та же сплочённость – лишь следствие панического ужаса перед одиночеством.
Мика спеленали и поместили в специальную клинику, откуда ему не суждено выйти. Условия там мало чем отличаются от городских, разве что в новых апартаментах стены обиты мягким, безопасным материалом.
Сун не мог принять исковерканное настоящее как данность. Он планировал приложить все силы для того, чтобы чудовищные правила исчезли в небытии и никогда не возродились. Ради этого он отдал суточный паёк индийцу Дилипу, с которым тайно договорился поменяться дежурствами. Сун патрулировал сектор IX-B с 12 дня до 12 ночи, а Дилип его же, но с 24 до 12.
Оружие охранникам разрешалось носить с собой. Вытащив бластер из оснащённой автоматическим защёлкивателем кобуры, что крепилась к псевдокожаному ремешку, Сун нажал боковую кнопку, проверяя боезаряд. Загорелась синяя полоса – заряжен на 100 %. Бластер отправился обратно. Сун заложил руки за голову и уставился в малоразличимый среди темноты потолок. Ждать осталось недолго: до нуля часов меньше тридцати минут. Простые обитатели бункера уж точно улягутся спать, тогда никто не помешает.
Отогнать бы навязчивые мысли о матери.