– Эй, партизан аджимушкайский, алле, ты там живой? – донесся снаружи насмешливый голос.

– Живой, – отозвался ходок.

– Ну, так вылезай, хоть поглядим, стоило ли ради тебя патроны тратить.

Делать нечего, кое-как отряхнув с превратившегося в лохмотья кожаного плаща вонючую грязь, Володя поправил на шее старенький шемах[161] и снова полез в пролом, теперь уже в обратном направлении. Выбравшись, он стал подниматься с четверенек, щурясь от слишком яркого, после подвального полумрака, солнца, да так и замер с открытым ртом. Да уж, только ради картины, открывшейся его глазам, стоило в этот переплет с бредунами попасть.

Прямо посреди засыпанной пылью и разным сором улицы, метрах в тридцати друг от друга стояли две… Два… Назвать это «машиной» как-то не получалось. Нечто, явно имевшее в далеких предках армейский УАЗ, вот только задранное чуть не на полметра выше, чем обычно, попирающее давно растрескавшийся асфальт рубчатыми протекторами колес, украшенное дополнительными дугами безопасности, да еще и с пулеметом на турели, смотрелось откровенно угрожающе. Стоявший прямо перед Володей бугай очень органично вписывался в «пейзаж с машинками»: высоченный, не ниже двух метров, широкий, словно шифоньер, одетый в слегка вытертую и выгоревшую на солнце «горку» и «подвесную»[162], плотно набитую магазинами и гранатами. В кобуре на бедре – «стечкин», на ремне поперек груди – вообще непонятно что. Вроде как «калаш», если по ствольной коробке, мушке и дульному тормозу судить, но при этом с каким-то чудным прикладом, похожим на приклады турецких винтовок с агитплакатов, странным, покрытым какими-то рубчатыми «рельсами» и прикрепленной снизу дополнительной рукоятью цевьем, и с явно дорогой, навороченной оптикой. А вместо магазина – «бубен» от РПК на семьдесят пять патронов. Полный звиздец!!!

– Эй, малец, ты, часом, помереть со страху не собираешься? – громила поправил лихо сидевшую на голове черную косынку и задорно подмигнул.

Володя молча отрицательно замотал головой.

– Ну, и правильно, – широко улыбнулся амбал. – Раз помирать не будешь, давай тогда знакомиться.

– Владимир Стельмашок, ходок, – представился Володя.

Громила обернулся к машине и крикнул кому-то, сидящему на переднем пассажирском сиденье:

– Курсант, свяжись с местными, пусть подтвердят личность!

– Лады! – донеслось оттуда.

Пока таинственный Курсант что-то бормотал в рацию, Володя смирно стоял, закинув на плечо автомат, а бугай разглядывал его, весело щуря свои карие, чуть раскосые глаза.

– Прозвище у тебя какое, ходок? – снова донеслось из УАЗа.