Позади сначала послышался топот ног, а потом – рыгающие звуки. Похоже, наши союзники из Нефтянки выскочили на площадь. Пожалуй, стоит дать им пару-тройку минут на то, чтобы очухались. Нам сейчас план дальнейших действий обсуждать, а они вряд ли будут с ходу в состоянии что-то слушать и о чем-то думать.

Вид у подошедшего ко мне минут через пять Прохорова, мягко говоря, неважнецкий. Глаза пустые, будто у манекена, лицо бледное, губы синюшные, ноги в коленях ощутимо подрагивают. Думаю, я минут десять назад выглядел не намного лучше, а может, и до сих пор так же выгляжу, не знаю, зеркала под рукой нет. Но Прохорову явно не до моего внешнего вида, он, по-моему, сейчас вообще ничего и никого не замечает.

– Там, на воротах, – негромко и как-то преувеличенно спокойно, словно разговаривая сам с собою, бормочет он. – Это не Антоха. Нет, это не он…

– Друг? – я не знаю, как привести в себя этого явно впавшего в прострацию мужика, но и оставлять все так, как есть, тоже нельзя.

– Брат младший, – лицо у Владимира Сергеевича застывшее, мертвое, будто посмертная гипсовая маска, и такое же белое. – У него три дочки… Племяшки мои… Зоя, Вика и Иришка. Самой старшей шестнадцать этой осенью будет…

Ой, твою ж мать!!! Так вот чего он так сюда рвался и почему так странно выглядел…

– Толя, Санек, хватайте его и на выход. Бегом!!! И противошокового ему в обязательном порядке!

– Коньяку или спирта? – понимающе смотрит на меня Шуруп.

– Лучше коньяку возьми из моего НЗ, и по роже похлопайте, что ли, чтоб в себя пришел. Только осторожно, а то нарветесь на оборотку… Он медведь здоровый, еще сломает вам что-нибудь.

– Тогда коньяку ему я налью, а по морде пускай Толик хлопает, – Саня пытается улыбнуться, но выходит только кривая и неестественная ухмылка.

Вот ведь крепкие нервы у парня. Такого насмотреться, а потом еще и шутить пытаться – это просто стальным человеком нужно быть.

Оглядываю свое бледное и притихшее воинство.

– Здесь мы уже ничем помочь не можем. Можем только догнать и покарать тех, кто это сотворил. Все, уходим.

Про необходимость похоронить тела никто даже и намекнуть не попытался. Во-первых, чем сильнее мы тут задержимся, тем дальше уйдут бредуны. Во-вторых, в гробу я видал эту высокую честь! Пусть этим местные занимаются. Как там: «Пусть каждый сам хоронит своих мертвецов»? Нет, в оригинале, было, кажется, немного по-другому, но смысл я передал. Мы здесь – чужие, пришлые. Если сможем – сделаем свое дело и уйдем, если нет – все тут в землю ляжем. Но вот хоронить хуторских – не наш долг и не наша забота.