— Можешь присесть, — разрешил Верм, игнорируя последнее замечание.

— Спасибо, постою.

— Как знаешь. Не буду тянуть время и перейду сразу к сути: генерал, что ты делал на Орусе?

— Воевал. Что еще я мог там делать?

— Ты оставил вверенную тебе базу. Генерал, когда ты прекратишь свои вылазки и займешься прямыми обязанностями?

— Я и занимаюсь ими. Нигде не сказано, что начальник базы не имеет права принимать участия в боевых заданиях. Я не стану безвылазно сидеть в кабинете, и вы об этом знаете. Решите снять меня с должности — ваше право, но оправдываться за то, что я остаюсь верен своей чести — этого не дождетесь.

— Что ж, — Верм окинул взглядом подтянутую фигуру Энтони, — тут мне давно все ясно. А вот действия на Орусе — это прямое неподчинение приказу. За это придется отвечать.

— О каком неподчинении идет речь, генерал-майор? Приказ о том, что мы не должны оказывать поддержку войскам, идущим на штурм поселка, не поступал. А космопорт все время оставался под охраной. Единственное, что вы можете нам приписать — это действия без согласования. Согласовать же мы ничего не могли. Связь пропала. Так бывает.

— Ни у кого не пропала, а у вас вот так вдруг? Странно все это.

— Ни то слово, — интонация Энтони оставалась серьезной, но Верм понимал — он просто издевается. — Сам не понимаю, как такое могло произойти. То ли связист — идиот, то ли торианские штучки. Буду выяснять.

— А зачем вы туда сунулись?

— Крайняя необходимость. Появилась информация, что эти твари перенастроили «дробилки». Связаться ни с кем мы не смогли, вот и пришлось… Или мы должны были допустить бойню?

— Ни в коем случае, — сквозь зубы процедил Верм, понимая, что шанс прижать генерала ускользает.

— Значит, инцидент исчерпан?

— Практически. Осталось только разобраться с вашим лейтенантом.

— Думаю, СД знает свое дело. Разрешите идти?

— Допрыгаешься ты, генерал, — Верм встал и оперся ладонями о столешницу. — Сгинешь в какой-нибудь заварушке.

— Все лучше, чем ждать смерти, сидя в кабинете. Но ты не надейся, что на твою долю выпадет радость проводить меня к звезде.

— Энтони, столько лет прошло, а ты все никак не успокоишься.

— Годы здесь ни причем, сколько бы их ни прошло, — Энтони одернул китель.