Он подошел к Кублову, выдернул его за шиворот из кресла, с силой резко ударил ногой в промежность. Кублов вскрикнул тонким отчаянным голосом и, ухватившись за гениталии, скрючился в позе эмбриона.

Андрей кивнул омоновцам, те подхватили его под руки и поставили на ноги. Андрей ударил снова. Кублов повис на их руках, завизжал:

– Я все скажу, все скажу!

– Скажешь, – согласился Андрей, – а это я пока тебя учу вежливости. Хамить нельзя, понял?.. Никому…

Он еще дважды ударил ногой, Кублов выл, весь в слезах и соплях, но сознания не терял, а один из удерживающих омоновцев сказал с сочувствием:

– Парень, ты не ту выбрал дорожку… Теперь импотент, точно. А если он еще и по почкам врежет, то писать будешь только под себя.

Второй омоновец сказал с готовностью:

– А я знаю, где садануть, чтобы в нем говно больше не держалось! Будет течь постоянно. Правда, здорово? Хотите, покажу?..

Кублов стонал, вопил, всхлипывал, я едва разобрал слова:

– Все… что угодно… только не надо… я все-все… ой, не бейте… ой…

Я спросил у Ингрид, она наблюдала с холодным вниманием:

– А как же насчет неприменения…

Она хмыкнула, не поворачивая ко мне головы.

– Мало ли где сам ударился! О перила, например. Ты же видишь, какой он неуклюжий.

– О перила? Таким местом?

– Прыгнул по дороге, – объяснила она с надлежащим полицейским высокомерием, – пытаясь уйти, неудачно приземлился… приперилился. А что не так? Ты же сказал, фильмы смотришь, трюки всякие!

– Ну да, – согласился я, – но там и одного раза вот так приперилиться хватало на всю оставшуюся жизнь…

– Ты же видишь, – сказала она с презрением, – он с первого раза не понял… Прыгал и прыгал.

– А экспертиза?

Она отмахнулась.