– Эй там! – крикнул Андрей. – Это полиция. Здание окружено!.. Выходи с поднятыми руками.

Тремя рядами тянутся станки, еще совершенно новые, только-только заводскую смазку убрали, но уже смотрятся покинутыми сиротами. Скорее всего, пока заказывали, расплачивались и везли сюда, в хай-теке появилась новинка, что делает то же самое быстрее и дешевле. Потому здесь только то, что успели установить на заранее подготовленные фундаменты и… на этом все закончилось.

Резко хлестнули два выстрела, Ингрид отшатнулась за массивный ящик, от уголка отлетела щепка мне под ноги.

Ингрид оглянулась, прошипела:

– Я же велела сидеть!

– А подать лапу? – спросил я.

Она не поняла, рядом Андрей открыл ответный огонь, затем выскочил и бросился вперед, делая рывки в сторону и приседая за ящиками.

У открытой двери три тела в лужах крови, даже мне понятно, изрешечены пулями так, что никакой хирург не спасет, а рыжий омоновец сидит на полу, опираясь спиной на станину токарного станка.

С правой стороны от ключицы расползается красное пятно, он с болезненной гримасой зажимает ладонью рану.

Подбежал тот молчаливый омоновец, который Васек, быстро убрал руку друга от раны и приложил туда салфетку, пропитанную синим гелем.

Ингрид ухватилась за переговорник, но рыжий покачал головой.

– «Скорая» будет через три минуты. Васек уже вызвал.

В проеме двери показался Андрей с пистолетом в руке, огляделся, на лице появилась довольная улыбка. Спрятав пистолет в кобуру, пошел к нам быстрыми шагами.

Увидев рыжего на полу, посерьезнел, ускорил шаг.

– Как он?

– Ранен, – ответила Ингрид. – А что с тем, Ратником?

Андрей поморщился.

– Отстреливался, сволочь.

– Убежал?

Он покачал головой.