Товарищи переглянулись и бросились проверять свои запасы. Полупустые фляги объединили, а освободившуюся тару залили научным первачом. Дегустацию устроили прямо в зале, вовлекая в процесс и работника учреждения. «Чтобы, в последствии, сговорчивей был», — подмигнул Крон Комбату, хоть несговорчивостью, Голицын, изначально — не отличался. Время в лаборатории трансформировалось в неопределённое понятие, промелькнувшее час за пять, вместе с обедом, и к «Музею зоны отчуждения», сталкеры подошли уже, в весьма приподнятом настроении. Хранителем экспозиции являлся Василий Иванович Хвощёв, которого коллеги звали Чапаем. Он, по совместительству, выполнял роль завхоза и охранника всех экспонатов, которые изучали учёные. Современные сейфы находились в его заведовании и какая, из работ, являлась совмещением, запутался даже глава учреждения. Василий Иванович встретил гостей в дверях, с интересом наблюдая свежие лица, не успевшие прокоптиться дымом костров. В отличие от завсегдатаев зоны, пришельцы имели рафинированный вид и опрятность одеяния. Сколько Копчёный не пользовался услугами сауны, имеющейся на территории НИИ — ему ничего не помогало. Хвощёву иногда казалось, что выходил он, из бани, ещё чернее, чем заходил. «Ну, а что! — думал Чапай. — Вот камешек сухой — невзрачный, а намочи его в воде — совсем другое дело. Проступают мельчайшие узоры: до контакта, с водной средой — невидимые.»

Его философские измышления прервал бодрый голос Крона:

— Здорово, отец!

— Здравы будьте, бояре! — ответил служивый, поняв, что они к нему.

— Вот наш хранитель! — представил его Копчёный. — Василий Иванович. Понятно, что Хвощёв, а не Чапаев, но мы ему делаем снисхождение.

Для начала, сталкеры решили ознакомиться с экспозицией самоделок зоны отчуждения. Этот отдел не являлся превалирующим звеном в исследованиях учёных мужей, и Чапай занимался им исключительно на добровольной основе. Это было его хобби, на что он и намекнул гостям. Те не замедлили откликнуться, делясь с хранителем собственными увлечениями и экскурсия весело потянулась в сторону стеллажей.

— От большинства музейных экспонатов, сделанных руками сталкеров, остались только фотографии моделей, да видеозаписи испытаний, поведал Василий Иванович, включая видеопроигрыватель. — Вот диск с одной из них: ребята, на аэродроме, разжились твердотопливными ускорителями для самолёта «Руслан», кажется, и один приделали к велосипеду. Естественно — изолентой. Издалека плохо виден цвет диэлектрика, но не трудно догадаться — какой.

На экране замелькали нечёткие картинки любительского видео, переведённые в цифровой формат, вероятно, уже в более позднее время. Оцифровкой изображения заниматься было некому, поэтому оставалось довольствоваться тем, что есть. Горный велосипед горделиво занял место на стартовой позиции, а наездник приветливо махал рукой в объектив видеокамеры. Наблюдатели расположились по бокам, с нетерпением ожидая начала шоу и громкими криками подбадривая спортсмена. Старт! Резина на колёсах велосипеда, от молниеносного ускорения, вспыхнула, как факел. Тормоза сгорели без их применения, сплавившись с ободом колеса в бесформенную массу. Свистящий болид скрылся за сосновым бором, оставив за собой яркий, незабываемый след: как визуально, так и в памяти.