Жеан спрыгнул с крыши на дюны и побежал под яркой луной к морю, низко припадая к песку, – он несся стремительно, как тень летящей птицы.
Глава пятьдесят седьмая. Одна
Глава пятьдесят седьмая. Одна
Элис отшатнулась, спасаясь от одолевающих ее видений. Она как будто пробиралась сквозь колючие заросли, кожа горела от боли. Страх превратился в чувство, которое можно потрогать, холодное и твердое. Она видела над собой сверкающее голубое небо, ощущала силу приливной волны, которая впитывалась в песок под ногами, у нее перед глазами стоял образ мужчины, висящего на дереве, ветви которого были ночной темнотой, а листья – звездами. Она ощущала, как его усталое сердце бьется в одном ритме с ее сердцем, и ее не отпускало желание, которое было сильнее голода, сильнее жажды: острая необходимость стать той, кем она должна стать. На берегу были люди, вроде бы знакомые ей, только она не могла вспомнить, кто они такие, потому что руны обрушились на нее подобно бурному потоку. Восьмерка рун нашла другую восьмерку, их стало шестнадцать, они мурлыкали, пели, вопили, воссоединившись внутри ее сознания.
На реке Индре, в нескольких часах пути от замка, были замечательные пороги с быстрым течением. Летом дети обожали там купаться, нестись вниз по течению в пенных волнах, падать на воду со скалы и мчаться, глядя, как мир мелькает в солнечных вспышках. Они переживали разом и ужас, и восторг. Но как-то летом после сильных дождей Элис пошла на пороги с кузиной Матильдой. Матильде не хватило смелости на то, чтобы искупаться в бурной реке, а вот Элис полезла в воду. Она быстро поняла, что плыть невозможно, ревущая река несла ее вперед, а она только прикрывала руками голову, надеясь уцелеть. И сейчас здесь, на морском берегу, она переживала нечто подобное, только усиленное многократно – ее как будто подхватил чудовищный поток и теперь увлекал в неизвестность, отчего в голове не осталось ни одной мысли, кроме острого желания выжить. Но только здесь был не один поток, бьющий и терзающий ее, их было много, целых шестнадцать, и все они стремились встретиться в озере ее разума. Ее руны звали те руны, которые недавно жили в ведьме, и из темноты на Элис устремился водопад сверкающих символов. И в этом безумном движении она не могла отличить выдумки от реальности, прошлого от настоящего, не могла как следует вспомнить, что же случилось на морском берегу.
«Волк, чудовищный зверь, убил Мозеля», – вспомнила она. Рыцарь рухнул на песок в тот момент, когда Хугин обезглавил собственную сестру. Затем Мозель попытался подняться, чтобы броситься на Хугина. Насколько понимала Элис, рыцарь решил, что чародей собирается ее убить, и вот храбрый Мозель попытался прикрыть ее от меча Ворона своим изможденным, высохшим от голода и жажды телом. Только его убил кое-кто другой, затащил в море, и в брызгах воды и крови замелькали конечности. Волк. Волк словно обезумел от крови, он терзал тело рыцаря, не сознавая ничего вокруг себя.