– Сомкнуть ряды! – приказал он.

Передние выставили вперед щиты, следующие за ними просунули в отверстия между ними копья: получилась стена, ощетинившаяся копейными жалами, фронтир цивилизованного мира. Сотня Артемизии отошла на несколько шагов в сторону и тоже образовала стену.

Тем временем во вражеском потопе стали различимы отдельные лица: в пехотинцах можно было признать своего рода гоминидов, только вместо панцирей, как у окунов, у них были покрытые волдырями шкуры; по краям шагали твари много хуже их, кое-где между ними виднелись окуны.

Ночные гвардейцы напряглись. Драгунские ветераны лязгнули позади щитами; Бринд, глядя вперед поверх края своего щита, который он держал левой рукой, правой сжимал меч.

Быстро и громко он произвел обратный отсчет, и громадный живой вал врезался в их щиты и копья.

Раздался громкий глухой стук. У гвардейцев под напором физической массы врага заскользили по земле ноги, но вот драгунские ветераны налегли на них сзади, поднажали и с громким дружным «ух!» просунули вперед свои копья.

– Отомкнуть! – крикнул Бринд.

Щиты на короткий миг скользнули в стороны, копейные жала нашли свою цель, мечи врубились в плоть, отсекая конечности, целя в головы и шеи.

– Сомкнуть! – проревел Бринд.

Щиты вернулись назад, копья ощетинились, и люди совместным усилием снова навалились на врага.

– Отомкнуть! – скомандовал Бринд, задыхаясь.

Во второй раз они дрались дольше, все так же отсекая конечности, рубя наотмашь и хладнокровно отворачиваясь от скалящихся морд.

И снова.

Около получаса они раз за разом повторяли процесс, действуя четко и слаженно, как машина: смыкали и размыкали щиты, сражаясь в промежутках, пока вражеский вал не начал редеть.

Стена удержалась.

Когда с передними рядами атакующих было покончено, Бринд отдал приказ своим задним рядам выйти вперед и убрать из-под ног трупы. Сам же повел своих в лобовую атаку, на ходу врубаясь в вопящую толпу с осклабившимися омерзительными харями, чутьем угадывая, где в их доспехах есть зазоры, чтобы убивать быстро, не задерживаясь. Он уворачивался от нацеленных в него грубых копий, вышибал из протянутых к нему лап занесенные над его головой мечи. Конечности и шеи были его основной целью, и он рубил их без остановки, как заведенный, как безжалостная машина.

Третий, четвертый, восьмой, девятый труп падали ему под ноги, все вокруг точно замедлилось – это вступили в действие его усиления; товарищи дрались бок о бок с ним, и он чувствовал себя непобедимым. Твари валились на землю дюжинами; кровь густо покрывала его доспехи и оружие. Земля под ногами превратилась в вязкую жижу из крови, грязи и требухи.