Эцио остановился на пороге. Перед ним простирался длинный коридор. Пока он смотрел, по стенам сами собой вспыхнули факелы. Эцио взял один и шагнул было дальше, но тут же остановился и повернулся к Софии.

– Лучше тебе вернуться обратно живым, – сказала она.

Эцио озорно ей улыбнулся и крепко стиснул руку.

– Я именно так и планирую сделать, – ответил он.

Раньше чем София успела сказать хоть слово, зеленая дверь бесшумно закрылась за его спиной.

75

75

Эцио медленно шел по коридору, который вел куда-то вниз и с каждым шагом становился шире. Взятый факел оказался излишним. По всей длине стен тянулись факелы, которые столь же таинственным образом вспыхивали сами собой. Но это не настораживало и не пугало Эцио. Странно, но ему представлялось, что он возвращается домой, как будто что-то двигалось к своему завершению.

Наконец коридор вывел его в просторный круглый зал шириной метров сорок. До купола тоже было примерно столько же. Казалось, Эцио попал в круглый неф удивительной церкви. Помещение было уставлено шкафами, где когда-то лежали древние артефакты. Сейчас шкафы пустовали. Галереи, тянущиеся вдоль стен, занимали книжные полки. Эцио мог лишь представлять книжные богатства, некогда собранные здесь.

Как ни странно, полки всех галерей тоже были пусты.

Но ему было некогда задумываться о судьбе книг и артефактов. Взгляд притягивался к массивному дубовому столу, стоящему в дальнем конце зала на высоком пьедестале. Стол располагался напротив входа и был ярко освещен. Свет падал откуда-то сверху, озаряя фигуру высокого человека, сидящего за столом.

Теперь и Эцио ощутил благоговение. Сердце мгновенно подсказало ему, кто это. Он почтительно подошел к столу и, когда был уже совсем рядом, опустился на колени перед сидящим, облаченным в плащ с глубоко надвинутым капюшоном.

Сидящий был мертв, причем мертв уже очень давно. Но столетия не оставили никаких следов на плаще и белых одеждах. Более того, от мертвеца исходила сила, только иного, неземного свойства. Выказав свое уважение, Эцио снова встал. Он не осмеливался откинуть капюшон, но ему было не оторвать глаз от высохших, костлявых, почти призрачных рук, застывших на поверхности стола. Эти руки притягивали к себе. На столе лежало перо и чистые листы старинного пергамента. Чуть дальше стояла высохшая чернильница. Под правой рукой сидящего лежал круглый камень, похожий на камни-ключи, но обработанный еще изящнее. Это был не обсидиан, а редкий алебастр.

– Ни книг, – тихо сказал Эцио. – Ни древних предметов… Только ты, fratello mio[79].

Он осторожно коснулся плеча сидящего. Между ними не было кровного родства, но узы братства связывали сильнее и крепче кровных уз.