— Так точно, ваше благородие! Похоже на то, — Трофимыч как будто виновато, как–то совсем по–домашнему развел руками. — Ажник сил нет, до чего жалко взрывать! Собственными руками–то… Это ж не центрифуга, это ж благословение божье, так раскручивать–то… Брагу гоняла, как Егорий Победоносец бесовскую рать, прости меня, Господи, за все грехи разом…

— Я понимаю, — хмыкнул сотник.

Про себя Володя отметил, что ответ Деда прозвучал очень уважительно. И само обращение — не Володенька, не мил человек! — ваше благородие, подчеркнутое обращение к командиру.

Непривычно слышать от властного старшины…

Планета Казачок. 9 ноября 2189 г.

Территория 4–го укрепрайона.

11 часов 55 минут.

Крупнокалиберный пулемет на высотке не замолкал. Тявкал себе и тявкал. Нервно, зло, а главное, почти непрерывно. В точности, как щенок, облаивающий из–за забора соседскую кошку…

«А почему щенок? Откуда вдруг вынырнуло такое сравнение?» — подумал я.

Да, от непрерывной работы металлокерамический ствол, видимо, перегрелся, вот и звучат в очередях взвизгивающие живые нотки. Похоже, что эта механическая сволочь по–настоящему разозлилась, раздухарилась и всерьез вознамерилась показать нашей бравой пехоте кузькинс мазер…

«Аптушка», конечно, слышно даже издалека. Автоматическая пулеметная точка, если переводить с армейского сленга. Слишком ровные очереди, слишком правильные паузы, слишком четкая работа по секторам. Лево, право, центр, огонь вперед, огонь назад и опять все сначала. Очереди так и выписывают правильные, методичные зигзаги по склону холма. Люди никогда так правильно не стреляют, только автоматика. Если бы не эти нервные взвизгивания…

Раздражает!

Мозгов у железяки не больше, чем у самонаводящейся боеголовки, а туда же — нервы, эмоции! У меня, может быть, тоже нервы, как струны, а эмоции выкаблучивают чечетку под барабанную дробь, но я же не плююсь вокруг себя бронебойными и плазменно–прожигающими. «Совесть надо иметь помимо всего!» — как любит повторять Пастырь.

Да, злит! Словно там, на высотке, на холме с обильной каменной россыпью, не тупая механика, едва осознающая систему определения «свой–чужой».

Нет, кто–то из солдат противника там наверняка сидит. Может, чаек попивает. Обстоятельно и шумно прихлебывает из жестяной кружки размером с четверть ведра, представил я. Наблюдает за работой самонаводящейся автоматики. Любуется через неприметные амбразуры.

Я понимал, что это бред собачий, не может такого быть, но тем не менее отчетливо представил себе толстопузого казака, вольготно расположившегося в бункере на высотке. Шаровары с фирменными лампасами, гимнастерка расстегнута до пупа, фуражка съехала на затылок, морда красная и довольная. Рядом пыхтит самовар, исходя паром… Просто карикатура из дебильно–патриотической брошюрки «Миссия демократии». Для полноты образа не хватает только красной надписи «samogon» поперек пузатого самовара…