– Так в чем дело?

– Это, товарищ полковник, наше с Сиротиным личное впечатление. Вполне допускаю, что в сложившейся ситуации это может быть нашим с ним субъективным мнением.

– Иными словами, товарищ майор, вы опасаетесь того, что ваше хорошее к нему отношение может в данном случае сослужить плохую службу общему делу?

– Совершенно верно, товарищ полковник, опасаюсь. Да и кроме того… Ракутин представлен к следующему званию, а у нас он будет рядовым сотрудником. Не воспримет ли он подобный перевод как угрозу собственной карьере?

– А он что, карьерист?

– Он солдат, товарищ полковник. Грамотный, опытный и умелый.

– Так-так… – постучал по столу карандашом Чернов, – стало быть, мое слово в данном случае будет решающим?

– Именно так, товарищ полковник. Мы с Сиротиным не беремся делать однозначно положительных выводов в сложившейся ситуации. Именно в силу нашего с Ракутиным давнего знакомства.

Полковник задумчиво потер подбородок. Покосился на окно.

– Значит, мой голос тут играет решающую роль?

– Совершенно верно.

– Ну что ж… – хозяин кабинета протянул руку. – Давайте его дело!

Положив перед собою папку, оно перевернул несколько страниц. Внимательно посмотрел на фото в личном деле.

– А что это за ним особисты так присматривают?

– Он выполнял спецзадание… короче, его выход к своим стал полной неожиданностью для всех. Там никто не должен был уцелеть…

– И вы ещё сомневаетесь, Александр Иванович? Уж, коли он в такой ситуации выжил!

Чернов покачал головой, взял ручку и поставил свою подпись.

– Вот так! И никаких более обсуждений!

Выйдя на улицу, Гальченко повернул в сторону и подошел к небольшой беседке, стоявшей в тени деревьев. Там, рассеяно поглядывая на облака, сидел на скамейке Ракутин. Услышав шаги, он обернулся и приподнялся.