– Джед, просто остановись и сделай глубокий вдох, – сказал я старику, пытаясь внушить ему спокойствие, до которого мне самому было очень и очень далеко.

Черт, да я даже не знал, что творится. Джед взглянул на меня, и мое сердце ухнуло в пятки. Его лицо нельзя было назвать даже пепельно-серым, оно было прозрачным. Я мог отчетливо разглядеть каждую голубоватую вену у него под кожей.

– Джед, что происходит? – испуганно спросил я.

– Конец, Тальбот, это конец, – грустно ответил он.

Никогда еще не замечал в нем такой обреченности. Теперь я уже не был уверен, что мне хочется, чтобы он отпер замок, может, стоило переждать грозу прямо здесь. Однако такой роскоши мне никто предоставлять не собирался. Замок, лязгнув, открылся, и Джед рывком распахнул дверь.

– Иди домой, Тальбот, – без выражения проговорил Джед.

Может, он еще не был зомби, но уже внутренне умирал.

– А что с судом? – не мог не спросить я.

Мне не хотелось, чтобы к списку моих преступлений прибавилась еще и попытка к бегству.

– Не думаю, что через пару часов тут кто-то, кого это будет волновать, – ответил Джед, еще больше понурившись.

– Вот черт, Джед. Все настолько плохо? – холодея, спросил я.

– В стене, по меньшей мере, дюжина проломов. Если не выберешься отсюда сейчас и не пойдешь домой, то последние минуты жизни проведешь в его компании, – сказал Джед, указывая на дальний угол комнаты отдыха (она же тюремная камера), где накачанный снотворным Дурган приходил в себя после любительской операции на сломанном колене.

Пока я спал, Дургана завезли в «камеру» на каталке. Было очевидно, что самостоятельно перемещаться он сможет еще очень и очень нескоро. Было не менее очевидно, что я не могу бросить его здесь. Да, он был подонком и убийцей, и даже обещал лично расправиться со мной, что и проделал бы, предоставь я ему такую возможность. Но даже при всем при этом я не мог оставить его. Я с вожделением посмотрел через плечо Джеда туда, где открывался путь к свободе, а затем снова перевел взгляд на Дургана и приготовился творить добро.

Кого я обманывал? Я даже не был практикующим христианином. Скорей, притворяющимся. Я не мог заставить себя сделать хотя бы то, что делало большинство таких же притворщиков, и отправиться в церковь на рождественскую службу. Но, несмотря на это, я все же вернулся к Дургану. Он мигом очнулся, когда я снял каталку с ножного тормоза. Послеоперационная дымка быстро улетучилась из его черных кровожадных глаз, и он уставился прямо на меня.

– Какого хрена ты делаешь? – пробормотал Дурган.

Даже в полусне он оставался засранцем.