Ваксиллиум закрыл глаза, вздрогнув от ужаса. «Я все это время гонялся за цыплятами, а кто-то воровал лошадей».

Дело было не в грабежах и даже не в похищениях. Это была страховая афера.

– Нам требовалось лишь временное исчезновение товаров, – пояснил Эдварн. – И все вышло безупречно. Благодаря тебе.

Пули рвали тело Майлза. Мараси затаила дыхание, заставляя себя не морщиться. Пришло время повзрослеть.

Еще выстрелы.

С открытыми глазами, собрав все силы, Мараси в ужасе смотрела на то, как раны начали исцеляться. Это невозможно: с тела Майлза сняли все метапамяти. И тем не менее отверстия от пуль затянулись. Улыбка бывшего законника сделалась шире, глаза бешено засверкали.

– Вы все дураки! – заорал он стрелявшим солдатам. – Наступит день, и люди в золотом и красном, носители последнего металла, придут к вам. И вы покоритесь их власти.

Новый залп. Пули прошили Майлза – и раны снова закрылись; но не все. В его последней метапамяти, где бы она ни была спрятана, оказалось недостаточно исцеляющей силы. Мараси почувствовала, что дрожит, когда четвертый залп обрушился на тело бывшего законника, заставив его спазматически дернуться.

– Поклоняйтесь, – затихающим голосом произнес Майлз, и изо рта его хлынула кровь. – Поклоняйтесь Треллу и ждите…

Ударил пятый залп. На этот раз не исцелилась ни одна рана. Майлз обмяк в своих путах, открытые безжизненные глаза уставились в землю.

Констебли выглядели необычайно встревоженными. Один из них подбежал, чтобы проверить пульс. Мараси затряслась. Майлз до самого конца выглядел так, словно не принял смерть.

И все же он умер. Кроветворец вроде него мог исцеляться раз за разом, но если останавливался – если позволял ранам взять свое, – то умирал, как любой другой. Просто чтобы не сомневаться, ближайший констебль поднял пистолет и трижды выстрелил Майлзу в висок. Это оказалось достаточно страшно – Мараси отвернулась.

Все кончено. Стожильный Майлз мертв.

Отвернувшись, Мараси краем глаза заметила человека, который, стоя в тени, наблюдал за казнью. Констебли его будто не видели. Вот он повернулся, взметнув черным одеянием, и скрылся за дверью, ведущей в переулок.

– Дело не только в страховке, – сказал Ваксиллиум, глядя Эдварну в глаза. – Вы забрали женщин.

Эдварн Ладриан ничего не ответил.

– Я собираюсь тебя остановить, дядя. Я не знаю, зачем тебе похищенные женщины, но найду способ, чтобы это прекратить.

– О, прошу тебя, Ваксиллиум. Твоя уверенность в собственной правоте утомила меня, когда ты еще был юнцом. Одна только наша родословная должна была сделать тебя выше этого.