— Есть, сэр.

Иртен довольно улыбнулся, откидываясь на спинку кресла.

Наконец-то дела на Рутане начали идти, как положено, а не так, как почему-то хочется полковнику Мейеру. Вопрос лишь в том, долго ли продлится это счастье.

Но эта жалкая и очень наглая кучка террористов обречена в любом случае.

«Сдохнут, как и подобает тварям вроде них».

* * *

Выстрелы проносились над его головой; пролетали мимо, лишь каким-то чудом не задевая. Совсем рядом гремели взрывы, раскаляя воздух до невыносимых температур. Крики людей, грохот оружия и боевой техники — все звучало так глухо, будто уши Сельвина были набиты ватой.

Где-то на периферии сознания маячила мысль: он не имеет права рассиживаться здесь. Положение отчаянное, и тех бойцов, что все еще остались в живых, необходимо срочно выводить отсюда. Бой безнадежно проигран, но многих людей еще можно спасти.

Но сейчас и сокрушительное поражение, и жизни бойцов казались сущей ерундой. Мелочами, не стоящими внимания.

Казалось, вокруг не существует ничего, кроме тела, покоящегося у него на руках.

— Отец, — выдохнул Сельвин и зашелся кашлем, не в силах вдохнуть — воздух лишь раздирал глотку и раскаленной пылью жег легкие. — Как же это…

Горло перехватило, и больше он не сумел выдавить из себя ни слова. Лишь крепче прижал к себе тело, пальцами одной руки зачем-то пытаясь свести вместе края смертельной раны, разорвавшей грудную клетку. Расплавленные ошметки брони застыли, накрепко прикипев к истерзанной, обожженной плоти.

Лорд Альберт уже не дышал, когда Сельвин нашел его, по какому-то наитию взглянув на кучу тел, распростертых вокруг оставленной взрывом воронки.

Он погиб не сразу, несколько мучительных мгновений, а то и минут цепляясь за жизнь: предсмертная гримаса почти до неузнаваемости исказила его черты; окоченевшие руки были плотно прижаты к ране.

Он лежал здесь, зная, что умирает. Мучаясь от невыносимой боли. Один, посреди этого ада, где не было человека, способного хоть как-то помочь ему.

— Я же говорил, — шептал Сельвин, сквозь пелену, застилавшую глаза, всматриваясь в родное лицо. — Я говорил, что тебе здесь не место! Ты мог бы сейчас жить, отец… ты мог бы… зачем ты пошел со мной… я должен был остановить тебя. Должен был!

Сознание медленно угасало. Перед глазами стояли всполохи пламени, запятнанные черным дымом; в ушах — крики, грохот и вой сирен. Песок с привкусом крови скрипел на зубах. Нестерпимо-горячий воздух жег изнутри, заставляя то и дело скручиваться в приступах кашля.

Шорох гравия послышался неожиданно отчетливо на фоне смазанной какофонии звуков. Сельвин рывком повернул голову.