— И он получит ее! Сегодня буря будет сильна как никогда прежде! — и взмахнув включенными световыми мечами пошел устраивать резню.

Когда Шми уже была вне опасности, кроме нас никого в живых в округе не осталось.

— Как она? — подошел он с выключенными мечами, но как и прежде с горящим взглядом.

— Физически полностью восстановлю, но вот когда затянется душевная рана — даже не представляю.

— Я возьму флаер?

— Забирай, дистанционно яхту вызову. Только помни, что гнев больше отнимает сил и лишает разума, чем помогает.

— Во мне полно и других эмоций и я вполне контролирую направляя их. Я ситх?

— Нам гунганам вообще плевать на все понятия. Есть ты и твоя воля — вот это важно.

— Точно! — потом посмотрел на ночное небо. — Без меня не улетайте, — и умчался сквозь тени.

— Интересно сколько селений беспредельщиков он вырежет? — спросил малец.

— Без понятия, но злость в нем точно выгорит как нечто бесполезное или не значительное, а значит продвинется в развитии вперед.

— Но совсем не злиться невозможно.

— Конечно, но есть злость — временная эмоция и есть злость как глубинное чувство.

— Понятно.

Потом глянул на задумчиво посматривающих в сторону охранников.

— Исам, Лачин, проверьте селение на ценности, а падаваны пока побудут со мной.

— Мы мигом!

Приведя физическое состояние Шми в порядок мы на яхте доставили ее домой и там остались дожидаться, поглядывая как Клигг пытается вывести ее из депресии. Энакин появился только через двое суток уставший и можно сказать вообще никакой. Единственное, как он проявил себя — это вяло махнул рукой и завалился в яхте отсыпаться. Еще половину суток спустя он присоединился к нам, на ходу уплетая бутерброды и с вполне нормальным настроением. Единственное, что его огорчило — не смог нормально поговорить с матерью, но хоть немного привел ее в чувства — и то в пользу.

— Когда улетаем? — вечером спросил он. — Я вроде как готов.

— Ты не готов покинуть Татуин, — удивленно смотря на него произнес я.