При воспоминании о мордобитии Леонид Панфилов поморщился и потер левую скулу. Вторая неделя пошла, а синяк еще не сошел. Хорошо ему Майкл Хиггинс приложил, говорить нечего. Впрочем, у его противника тоже на зуб меньше стало. И чего они поспорили, не помнят ни Леонид, ни Майкл. И слава богу, что оба сдержались, а то так легко вряд ли отделались бы. Майкл-то — «маринз» бывший американский, а Леонид срочку в частях охраны РВСН оттянул, тоже еще та контора. Так что Панфилов подбросил на плече свою АВТ-40 и пошел вдоль длинного ряда тяжелых самосвалов к десятку вагонов в тупике.

— Доброе утро, мадам. Не знаете, кто из «моих» девочек свободен? — поднявшись по ступеням в прохладный кондиционированный тамбур, поинтересовался Леонид у высокой темноволосой и синеглазой женщины лет тридцати пяти, сидящей за откидным столом. Хозяйка этого борделя передвижного, мадам Эльза. Очень красивая, холодная как лед, постоянно одета в глухие платья темных тонов, не обращая ни малейшего внимания на здешнюю жару и палящее солнце.

— Мари и Клер заняты, из «твоих» девочек свободна Любка. Как обычно, три часа? С тебя шестьдесят экю. — Женщина коротко взглянула на него огромными своими глазищами. Ух, аж мороз по шкуре у парня пробежал: как будто ведьма глянула…

— Держите. — Он протянул три пластиковые карточки по двадцатке.

— Проходи. — Мадам откинула турникет, протянула номерок с указанным временем. — Любке скажешь, что я ее приму через полчаса после того, как закончит обслуживать тебя. Где ее номер, ты знаешь.

— Хорошо, мадам Эльза. — Парень кивнул, прошел мимо нее в коридор вагона. Поздоровался с сонным вышибалой и двинулся во второй вагон.

Из-за закрытых дверей доносились глухой смех, приглушенные стоны и охи — короче, все то, что и должно доноситься из-за дверей номеров публичного дома. Сказал бы ему кто-нибудь месяца четыре назад, что он платить будет за перепих и покупать себе девушек на ночь, Леонид бы посмеялся. Еще как бы посмеялся! Все-таки один из первых парней на деревне был, завидный жених. Но то уже в Лету кануло, а здесь других женщин нет на хрен знает сколько миль вокруг, в километрах это еще больше, и подержаться за сиськи порой просто ужас как охота. Так что Леонид понемногу втянулся, хотя сначала как-то не по себе было.

— Любка, ты одна? — Ленька постучал в дверь купе. Мало ли — хоть Эльза учет и ведет, но может быть всякое…

— Одна, одна; заходь, — открыла ему дверь сонная хохлушка. Зевая, повернулась к Леониду спиной и порулила к широкой кровати. — Ты давай, разоблачайся покамест.