Кобылин устало кивнул ведьме и сунул опустевший ««глок»» в кобуру под плечом. Развернувшись, подхватил с пола «макаров» одного из троллей, автоматически щелкнул обоймой, проверяя патроны, прислушался и лишь потом направился к Вере.

Рыжеволосая красавица, обнаженная, забрызганная черной кровью, со слипшимися волосами, стояла на коленях над огромным черным псом. Он лежал на боку, закатив глаза, и лишь слегка дергал лапами, словно в такт дыханию. Алексей подошел ближе, и Вера вскинула голову. По ее щекам текли слезы, мешаясь с вязкой кровью, а зубы были оскалены, словно оборотница готовилась зарычать. Сверху Кобылину была прекрасна видна ее идеальная грудь, но сейчас он смотрел чуть выше и левее – там, ближе к ключице, виднелась черная дыра с запекшейся кровью, выглядевшая на белоснежной коже девушки совершенно посторонним артефактом.

– Как он? – хрипло спросил Кобылин, наклоняясь над Вадимом.

– Плохо! – рявкнула Вера. – Я не знаю… Не знаю, сколько он протянет.

– Он в облике? – спросил Кобылин.

– Сам не видишь? – оскалилась рыжеволосая. – Если бы не это, был бы уже мертв! Он меня закрыл, понимаешь, закрыл…

– Это же не серебро, – выдохнул Кобылин, выпрямляясь. – Почему он…

– Не знаю, – бросила в ответ оборотница. – Просто много всего. Тролли с их чертовыми кулаками, пули… Если бы он был… Ну, полностью один из нас, я бы сказала, что все обойдется. Но он… Он не совсем… Я не знаю, черт, не смотри на меня так!

– У тебя дыра в груди, – мягко сказал Кобылин. – Вернее, чуть выше грудной мышцы.

– Что? Да. Дышать тяжело. Обойдется…

Кобылин присел на корточки и положил левую ладонь на блестящий бок Вадима, сейчас напоминавшего черного дога размером с теленка. Оборотень вздрогнул, вскинул огромную голову, и его глаза, затянутые дымкой, сфокусировались на залитом кровью Кобылине. Лапы оборотня тут же дрогнули, шевельнулись, и Вадим попытался отползти прочь.

– Ох! – шепнула Вера, обхватывая лобастую голову ладонями. – Вадим! Засранец! Как ты меня напугал! Не бойся, все кончилось. Это Кобылин. Кобылин, говорю!

Вадим тяжело мотнул головой, покосился на охотника и расслабился. Алексей похлопал его по мохнатой ляжке и тяжело поднялся на ноги. Иногда напугать больного, чтобы у него проснулось чувство самосохранения, – лучшее лекарство.

Покачиваясь, Кобылин выпрямился, перешагнул через труп тролля, у которого не хватало ноги, и медленно побрел к женщине в черной коже, сидевшей посреди холла, среди трупов, и укоризненно смотревшей на охотника.

Подойдя ближе, Кобылин молча протянул ей руку, предлагая встать. Линда мрачно глянула на него снизу вверх. Белоснежное лицо, усеянное черными точками, казалось, посерело. Губы, некогда алые, словно спелые вишни, поблекли, стали чуть ли не синими.