Тварь зашуршала, содрогнулась всем телом, но упрямо побрела вперед, уже не делая попыток освободиться. Кобылин, висевший на ее спине, продолжал наносить удары, протыкая черную плоть, сухую и хрупкую, напоминавшую пергамент. Он бил и бил, равномерно, сильно, уже ничего не видя и не чувствуя, вкладывая последние силы в каждое движение.

Монстр, содрогаясь под градом ударов, медленно вышел из двери и, тяжело шагая, направился к выходу. Он прошел мимо барной стойки, пошатнулся, оперся о спинку одного из диванов, а потом, вздрогнув от нового удара, повалился вперед, на белые столики, напоминавшие грибы на ножках. Кобылин упал следом, придавив гадину всем своим весом. Задыхаясь, захлебываясь, он вскинул свое оружие и всадил его в развороченное плечо твари. Та слабо дернулась и поползла вперед, опрокидывая изящные белые стульчики. Она ползла по полу из черных и белых плиток, упрямо, настойчиво, но едва заметно.

Кобылин ударил еще раз и еще. Он чувствовал, как штырь протыкает чудовище насквозь, стучит о кафель, но не собирался останавливаться. Ему пришлось ударить еще три раза, прежде чем монстр, наконец, замер и содрогнулся всем телом. Кобылин приподнялся и, застонав, с размаху всадил свое орудие прямо в затылок чудовищу, пробив насквозь его странную голову. Тварь даже не дрогнула – ее плоть равнодушно приняла последний удар.

Застонав, Кобылин оттолкнулся от чудовища, перевалился на бок и откинулся на спину.

Над ним нависал потолок из сияющих неоновых трубок, где-то вдалеке бубнил Элвис Пресли. Вокруг громоздились упавшие стулья и столики, а над головой нависало что-то большое и розовое. Покосившись на неподвижную тварь, Алексей сжал зубы. Живучая гадина. Надо бы закончить дело. Добить. Чтобы наверняка.

Он зашарил руками по скользкому полу, пытаясь нашарить хоть что-то, что могло сойти за оружие. Алексей приподнял голову, прищурился, всматриваясь в пол, и тут же краем глаза заметил на черно-белой плитке знакомые очертания. Пистолет! Вот он куда отлетел, засранец. То, что нужно!

Кобылин перевернулся на бок и вытянулся в струнку, пытаясь дотянуться до пистолета. Ребристая рукоять «кольта» была так близко. Нужно было только немного приподняться. Застонав, Алексей приподнялся, потянулся за пистолетом и в тот же миг в груди лопнул пылающий шар, пульсирующий в такт его дыханию.

Боль была ошеломляющей. Всеобъемлющей. Шокирующей. Ослепляющей. Все нервы в теле охотника взорвались разом, воспламенились, как замкнувшиеся провода. Мир исчез на секунду в белоснежной вспышке.

Когда зрение вернулось к Алексею, он увидел, что его пальцы застыли в сантиметре от пистолета. Он потянулся вперед, радуясь тому, что приступ чудовищной боли, наконец, миновал, и подхватил пистолет. Попытался подхватить. Его пальцы прошли сквозь рукоять «кольта», словно она была сделана из тумана.