– Ты, – пробормотал сквозь смех Кобылин. – Ты слишком человечна для беспристрастной силы природы. Либо ты врешь насчет всех этих законов вселенной, либо ну очень сильно заразилась от нас, людей, разумом.

– Кто сказал, что от людей, – буркнула девчонка, сложив руки на груди. – От вас разума набираться, все равно что воду решетом черпать.

– Ладно, – пробормотал Кобылин, все еще усмехаясь, – я понял, понял. Я вижу, что ты делаешь. Я понимаю. Потому последний вопрос – мои решения…

– Да, – протянула смерть, и сквозь ее облик проглянуло черное пятно. – Все решения ты принимал сам. Ты решал, когда нужно вынуть пистолет и спустить курок. А как это сделать ловчее – да, об этом заботились другие. Но твои решения остаются твоими, Кобылин. И ты несешь за них ответственность. И черт его знает, как тебе удается принимать эти твои решения – в нужный момент, в нужном месте, в нужное время.

– Спасибо, – медленно сказал Кобылин, все еще улыбаясь. – Спасибо за эти слова. И спасибо за то, что ты сделала сейчас.

– Что я сделала? – с опаской осведомилась девчонка с белой прядью, поглядывая на улыбающегося охотника.

– За то, что довела этот разговор до конца, – прошептал Кобылин. – Ты позволила мне узнать все, что я хотел знать. До самого конца. Ты выполнила свою работу. У меня не осталось незаконченных дел, и на все вопросы я получил подробные ответы. Вот и все. Больше меня ничего здесь не держит. Это конец. Теперь я готов.

Хмурое лицо худой девчонки разгладилось. Всякое выражение пропало с него, оставив после себя лишь неподвижную плоть мраморной статуи. Лишь глаза… глаза остались кипящими водоворотами черной материи. Черная футболка с черепом дрогнула, резко удлинилась, превратившись в черную мантию. Белоснежная прядь в черных волосах исчезла. Лицо чуть округлилось, раздались щеки, смягчился подбородок, губы стали бледнее, но полнее. На Кобылина теперь смотрела взрослая женщина в черной мантии, спокойная, уверенная в себе и знающая о себе все, что нужно знать. В ней еще проглядывали черты той худосочной девчонки, но они были смазаны, расплывчаты… Так, намеки, не более того.

– Такой бы она стала? – прошептал Кобылин. – Та девочка из соседнего подъезда?

– Она стала, – мягко произнесла женщина. – Но не здесь.

Медленно вытянув вперед руку, она раскрыла белоснежную ладонь. Черный шарик появился всего на миг – и тут же исчез. Кобылин, печально улыбаясь, вытянул руку, чтобы прикоснуться к этой мягкой и нежной ладони своими грубыми, потрескавшимися, окровавленными пальцами.

Время тронулось с места. Медленно, потом все быстрее и быстрее, набирая скорость. Едва заметный рывок – и мир вокруг Кобылина снова ожил. Все еще улыбаясь, он бросил последний – прощальный – взгляд на свое мертвое тело. Его призрачная рука застыла над ладонью смерти, а улыбка сошла с губ.