В дальнем конце коридора появились четыре фигуры. Двое мужчин и две женщины. Все они были одеты так же, как Саша, в черное и серое, только ничего мехового на них не оказалось. И у всех были ружья.

Целое мучительно долгое мгновение они смотрели на Кларк и Беллами, кажется пребывая в растерянности, потом что-то закричали и побежали навстречу молодым людям.

– Кларк, уходи, – распорядился Беллами, натягивая тетиву и прицеливаясь. – Я их задержу.

– Нет! – воскликнула она. – Не смей! Не стреляй!

– Кларк, пошевеливайся! – крикнул Беллами, пытаясь плечом оттолкнуть девушку.

– Беллами, положи лук. – Теперь в ее голосе звучало отчаяние. – Пожалуйста, доверься мне.

Он заколебался. Этого времени хватило на то, чтобы Кларк скользнула вперед, встала перед Беллами, подняв руки вверх, и воскликнула:

– У нас послание от Саши. – Ее голос был громким и твердым, хотя сама она вся дрожала. – Это она прислала нас сюда.

Времени на то, чтобы посмотреть, как упоминание о Саше отразится на наземниках, у него не оказалось. Воздух вдруг наполнил странный свистящий звук, и Беллами почувствовал, как что-то впилось ему в руку. А потом все почернело.

Глава 26 Гласс

Глава 26

Гласс

Взлетная палуба была забита сотнями тел, а из боковых коридоров напирали все новые и новые люди. В общей сложности в задней части корабля столпилось больше тысячи человек, и воздух наполнился удушливой смесью запахов пота, крови и страха. Соня и Гласс сумели пробраться на палубу, но им это едва удалось. Они стояли в самых последних рядах, прижатые к пандусу. Соня не могла опираться на больную ногу, поэтому Гласс обняла мать за талию, придерживая ее, хотя и без особой надобности: толпа была такой плотной, что Соня не упала бы, даже потеряв равновесие.

Каждые несколько секунд людское море колыхалось то в одну, то в другую сторону, и встревоженные обитатели Феникса, Аркадии и Уолдена казались всего лишь скоплением волнующейся, колеблющейся плоти.

Привстав на цыпочки, Гласс могла видеть, как люди пытаются проложить себе путь к одному из шести оставшихся челноков. Сами челноки были уже переполнены, и тела, казалось, выплескивались из них наружу, переливаясь через край.

Гласс заморгала, пытаясь загнать обратно застившие зрение слезы, и снова пересчитала челноки. Шесть. А должно бы быть семь. Восьмой, с которого она сбежала и который должен был доставить на Землю Уэллса и остальных несовершеннолетних преступников, конечно, улетел. Но что случилось с седьмым?

Впрочем, будь там хоть дюжина челноков, Гласс с матерью все равно не смогут никуда улететь, пока не проложат себе к ним путь. Но Гласс чувствовала себя слабой и бессильной. При каждом движении ее рвала на части боль и вспоминалась гримаса отвращения на лице Люка: несчастное разбитое сердечко, куски которого она с таким трудом собрала воедино так недавно, снова развалилось на части.