Она поспешила ко входу в Маунт-Уэзер и спустилась в бункер, к ставшей такой знакомой радиорубке. Пальцы привычно крутили ручки настройки. Полагаясь лишь на мышечную память, они выставляли параметры, которые особенно нравились Кларк. Сегодня она начала с той же комбинации, что и в тот день, когда она вдруг услышала мамин голос. Ей отчаянно, до боли хотелось снова услышать его.

Прошел час, не принеся никаких результатов. Кларк даже не была уверена, что этот треск и шипение доносятся из динамика, – может быть, они звучали лишь в ее голове. Разболелась спина, в висках пульсировала кровь. И в любой момент за ней мог прийти Беллами.

Кларк встала, потянулась, закинув за голову руки, нагнулась влево, вправо, потрясла кистями. Она знала, что пора выключать систему, но пока не была готова это сделать. «Еще разок, – уговаривала себя Кларк, – только один». И, усевшись, снова взялась за ручки настройки.

Она так сосредоточилась на доносящихся из динамиков звуках, что почти не обратила внимания на раздавшийся в коридоре звук шагов, пока тот не зазвучал под самой дверью радиорубки. Шаги были быстрыми и тяжелыми. «Наверное, сейчас больше времени, чем мне казалось», – подумалось девушке.

Кларк крутнулась на своем сиденье и уставилась на дверь.

– Беллами, – окликнула она, – это ты? Макс?

Но из коридора теперь не доносилось ни звука, словно те, кто там был, притихли. Кларк поднялась со своего места, чувствуя, как встают дыбом волоски на шее. Уж конечно, Беллами не стал бы разыгрывать ее таким образом, особенно после того, через что им пришлось пройти. Может, это вернулись враждебные колонистам наземники?

В комнату один за другим вошли два человека. Прежде чем девушка успела понять, что происходит, ее уже обнимали две пары рук, и она плакала слезами радости.

Это был не Беллами.

Это были ее родители.

На следующее утро Кларк, Уэллс и Беллами, поеживаясь в холодной темноте, стояли плечом к плечу на крутом берегу реки. Перед их взорами ряд за рядом тянулись торчащие из земли могильные камни с нечитаемыми в этот ранний час именами. Макс молча застыл в изголовье пустой могилы, не сводя с нее глаз. Рядом лежало тело Саши, плотно завернутое в саван цвета земли, в которую его так скоро опустят.

Кларк провела эту ночь беседуя с родителями, если, конечно, поток слов, рыданий и смеха, что неумолчно бурлил после воссоединения семьи, можно назвать беседой. Папа и мама были теперь куда более худые, чем помнилось Кларк, отец носил полуседую бороду, но в остальном они совсем не изменились.

Справившись наконец со слезами, мама забросала Кларк вопросами о суде, о тюремном заключении и о путешествии на Землю. А вот папа почти ничего не говорил, лишь улыбался дочери, держа ее за руку и не сводя с нее глаз, словно она могла в любой момент раствориться в воздухе.