Светлый фон

Ожесточенное лицо этого шара света, возможно, было лицом так называемого древнего Свирепого Зверя с атрибутом грома. Этот Лэй Цзинтянь, действительно, мог с помощью этого зверя так значительно повысить ранг своей Души Грома.

Линь Мин хотел создать временную печать на Душе Грома, но в этот момент он вдруг почувствовал убийственное намерение, исходящее от Му Чихо.

Линь Мин ухмыльнулся: "Да вы смерть зазываете!"

"Вперед!" - Закричал Му Чихо, выхватывая длинный меч, в то время как Му Яньчжо атаковал Му Цяньюй, а Му Циншу - Чжан Чжэня.

Эти три человека сожгли свою сущность крови!

Му Цяньюй и Чжан Чжэнь были близкими людьми Линь Мина, в частности, Му Цяньюй, которая очень много для него значила. Если захватить Му Цяньюй, у них, возможно, появится шанс.

"Плохая идея!"

Му Циньи делает шаг, закрывая собой Му Цяньюй.

Му Чихо был чрезвычайно быстр, тело его в одно мгновение оказалось перед Му Цяньюй, он замахнулся мечом!

Му Чихо после сжигания сущности крови получил силы мастера на среднем этапе Возобновляемого Ядра, на этот раз, естественно, будет гораздо сильнее, чем сила Му Цяньюй.

Представ перед могучим ударом Му Чихо, Му Цяньюй, не моргнув, отступила на один шаг, в руке её появился меч Алой Птицы, внутри её тела Запретная Божественная Хроника Алой Птицы активировалась на границе пика, она нанесла удар мечом, сопровождавшимся блестящим пламенем.

Между тем рядом с Му Цяньюй, спокойная с виду Му Биньюнь, достала меч Синего Феникса.

Лед и огонь объединились и дополняли друг друга!

Пинг!

Удар Му Чихо после сжигания сущности крови отбросил объединивших силы Му Цяньюй и Му Биньюнь, но никто из них серьезно не пострадал.

Му Чихо горел желанием добиться победы по горячим следам, но в этот момент, в его ухе раздался холодный голос: "Умри!"

«Удар Первобытной Алебарды!»

Наряду с вращением Печатей, Пьющих Кровь, грозное притяжение сразу сильно замедлило Му Чихо.

Му Чихо пыхтел, стараясь вырваться изо всех сил, будучи не в состоянии прорваться через оковы Печатей.

Лицо Му Чихо исказилось. «Линь Мин, подожди, старику есть, что сказать…»