В это время Ковчег Надежды погрузился в тишину. Его защитный щит исчез, и теперь он полагался только на жесткую защиту своего корпуса.

Так случилось потому, что вся сила в Ковчеге Надежды собралась в Пушке Асуры, и корабль больше не мог поддерживать свой защитный щит.

На носу Ковчега Надежды начала дрожать Пушка. Грохот наполнял воздух, как бесчисленные тексты, которые читались в унисон.

В этом несравненно древнем и глубоком орудии начала конденсироваться, превращаясь в ослепительный свет сила, которая могла сокрушить миллиарды миль пространства.

Этот свет становился все более внушительным и великолепным, как сверхновая. Но, как ни странно, звука не было.

Как будто страшная сила Пушки Асуры смогла проглотить весь звук в мире.

В тот момент небеса и земля замолчали.

Все, что существовало в поле зрения каждого, это могучий белый свет, который проглатывал все на своем пути, и мчался к Святому Суверену!

«Гм!»

Святой Суверен холодно фыркнул. Он выдержал три Указа Асуры на уровне сокровищ За Гранью Божественности, которые представляли волю Хозяина Дороги Асуры. Даже тогда он был лишь тяжело ранен. Таким образом, эта Пушка Асуры, которой управляла кучка Императоров, была совсем неважной угрозой.

«Хотите спасти Начало? Мечтайте!»

Святой Суверен презрительно усмехнулся. Вместо того, чтобы ранить десять пальцев, он предпочел бы сломать один. Даже если он снова будет ранен, он все равно должен убить Начало, чтобы предотвратить все будущие неприятности!

Фуух!

В теле Голода костяной дракон, превратившийся в кроваво-красное копье, продолжал пробираться к Началу, не замедляя ход!

Пэн!

Сломанный костяной доспех Начала был пронзен. Пролилась кровь!

Начало затрясся. Он глупо уставился на массивное костяное копье, пронзившее его грудь, принесшее с собой гигантский поток крови.

Но даже теперь, в глазах Начала, не было ни печали, ни гнева, ни сожаления.

У него было твердое решение.

Из его сердца вырвалось слабое сияние, которое он мог признать аурой Небесной Императрицы Сюаньцин. Во время его последних сумерек эта бледная и легкая сила души продолжала сопровождать его, оставляя его навеки очарованным и упокоенным.