Я посмотрел на свою спутницу – она уже заняла кресло в самой середине подковы.

– Что это такое? Секретный командный пункт? Резервный ЦУП? Но у нас больше нет баллистических ракет, нет боевых орбитальных станций…

Мегера повернулась ко мне. Торжествующая улыбка играла на ее губах, синие глаза сияли.

– Да, это Центр управления, но не полетами. У нас в самом деле не осталось спутников, ракет и ядерных боеголовок, ударить по противнику сверху мы не можем. Но мы достанем их снизу, из-под земли. Электромагнитный импульс активирует вибраторы Теслы, установленные в тектонических разломах планеты. Мы заставили окков поверить, что проект «Меркурий» – деза. Но это не деза, как видишь. Это – оружие судного дня. И он наступил сегодня.

Я моргнул, стараясь осознать услышанное.

– Это оружие позволит нам победить в войне?

– К сожалению, нет. Но мы сведем войну вничью. Потому что победителей не останется. «Меркурий» разбудит вулканы, спавшие тысячелетия, вызовет землетрясения, каких Земля не видывала, а на побережья обрушит стометровые цунами. Мы разрушим их города, уничтожим промышленность и инфраструктуру, подорвем финансовую систему. И уж наверняка оккам будет не до наших дивизий, закрепившихся на Треугольнике, потому командование и не спешило с капитуляцией. А потом – бум! От ЦУПа останется спекшийся ком, и никаких доказательств. Пусть окки гадают, что случилось с планетой. Ужасный природный катаклизм, стечение обстоятельств, игра стихий. И цена этого – жизнь нескольких человек. Не слишком высокая за возможность предъявить врагу все счета и заставить по ним расплатиться. Мы с тобой не боимся смерти, верно, Оцеола? Теперь не мешай, мне нужно работать.

– А мне что делать?

– Что угодно. Молись, плачь, пой гимны, вспоминай лучшие моменты жизни. У тебя – десять минут. Уже девять. Даже меньше.

Она отвернулась, вынула из пенала в подлокотнике нейрошунт, убрала волосы с затылка, обнажив черное отверстие порта. Примерилась, точным движением вогнала гибкое жало в разъем. Металлически щелкнули зажимы.

Я отошел к переборке. Покосился на алые цифры таймера обратного отсчета. «8:32». Молиться? Плакать? Петь гимны? Глупости какие. Мегера права, жизнь ничего не стоит, когда в ней больше нечего терять.

Я опустился на пол, погладил плиту переборки, прислонился к ней. Стальная толща гасила звуки, но я знал – окки уже в туннеле. Вряд ли у десантников достаточно взрывчатки, чтобы пробиться сквозь эту преграду. Однако рядом – аэродром, военные склады. Доставить все необходимое для взлома переборки – дело пятнадцати минут. А то и десяти. Но в любом случае, для нас все закончится раньше. Лишь бы Мегера успела. «7:49».