Впрочем, действовали они достаточно слаженно, чтобы не сказать, лихо. Возничие быстро развернулись на позиции, не зацепив при этом ни одной грузовой повозки, расчеты отцепили передки, опустили лафеты и, расстелив сырые кожи, выложили на них зарядные ящики. Все это делалось без единой команды со стороны тощего старшины, и даже ироничный Гетц, глянув на Арвела, многозначительно шевельнул бровями. Несколько солдат выхватили из грузовой фуры два десятка мишеней – не щитовых, как положено, а связанных из прелой соломы, которую покрывала грубая холстина. Видимо, старшина выклянчил в городе бросовые мешки, здраво рассудив, что лупить картечью по щитам дело довольно глупое, не для того она предназначена.

С пушек наконец смахнули просмоленные парусиновые чехлы, и Хонт тут же подался вперед, рассматривая творение неведомых мастеров из Геррита. Два блока по три ствола лежали друг на друге, а воспламенение, как сразу понял Арвел, могло происходить либо залпом, либо поочередно, один ствол за другим. Расчеты действовали ловко и уверенно, не проявляя стеснения пред начальством. Трое солдат вставили в стволы по длинному бумажному цилиндру с пороховым зарядом, прогнали их банниками, потом пришел черед цилиндров покороче, с картечью. С противоположной стороны еще трое быстро установили на место кремневые замки, высыпали в затравочные отверстия тоненькие закрутки особо мелкого пороха, проверили зажимы, взвели собачки и отбежали в сторону, присев на корточки возле зарядных ящиков.

– Картечь! – объявил старшина, повернувшись к Хаддену. – Пуля нумер третий, двадцать шесть штук в закрутке! Орудия к стрельбе готовы!

Арвел еще раз посмотрел, куда отнесли соломенные чучела, и покачал в сомнении головой. Пушчонка такого небольшого калибра, пусть и с длинным стволом, может и не добить. «Впрочем, – сказал он себе, – сейчас мы все увидим сами».

– Поствольно, – произнес он. – Начинайте.

Старшина снова издал пронзительный свист, в котором Арвелу почудилась какая-то новая трель, и быстро подошел к правому орудию. Возле левого оказался коренастый мужчина лет тридцати в форменной куртке и кожаных штанах, заправленных в весьма добротные сапоги выше колена. Одним ударом деревянного молота старшина поправил прицел, чуть крутнул винт, опуская блок стволов, и, отскочив на два шага, дернул шнур – один из шести, зажатых у него в ладони. Пушка гавкнула пронзительно, с какой-то песьей злобой в голосе, а на далекой кочке среди торфяного болта взметнулась солома разлетевшейся мишени.

– Ого, – успел произнести Гетц.