— Ты это понимаешь, товарищ народный комиссар? — резко скрипнул паркет. — Как теперь он на это отреагирует? До весны осталось всего ничего… Что мы ему скажем весной? Что советское правительство в лице органов внутренних дел ликвидировало вашего посланника, чтобы он не попал в плен?! Так?! И после всего этого, мы еще должны на что-то надеяться!

— Товарищ Сталин, — решился наконец нарком, поднимаясь со стула. — Я готов искупит свою вину на любом участке работы. Куда бы меня ни послала Партия и Правительство…

— Сядь! — буквально рявкнул тот и швырнул бумажную папку ему на колени. — Вину он собрался искупать на любом участке фронта… Пойми, Лаврентий, самый главный фронт сейчас проходит вот здесь — на этом самом месте, — крупный с коричневатым ногтем палец прочертил в воздухе линию, конец которой заканчивался прямо в полу. — Тело так и не нашли? Немцы ни чего там не разнюхают?

— Все следы были уничтожены, товарищ Сталин, — восстал духом нарком. — По основной версии на этом месте разбился штабной самолет из 31 армии. Все необходимые документы уже подготовлены… И, товарищ Сталин, посылку, которая была у посланника, удалось доставить в Москву, — поймав вопросительный взгляд, Берия на несколько секунд вышел из кабинета. — Вот, товарищ Сталин, — в его руках был небольшой портфель из светло-коричневой кожи.

81

81

3 декабря 1941 г. Восточный берег реки Нара, примерно в 20 километрах от Наро-Фоминска.

Лейтенант Мареев, пригибаясь, шел по траншее. Время от времени всем телом он прижимался к краю окопа и осторожно приподнимался на носках. Его белобрысая макушка, не смотря на крепкий мороз едва прикрытая сдвинутой набекрень ушанкой, замирала на несколько секунд и сразу же исчезала. Соседний берег реки, по-прежнему, выглядел вымершим. Оставшиеся после вчерашней атаки воронки уже припорошило утренним снегом и ни практически не выделялись на общем белом фоне. Лишь на льду, с которого сильный ветер без устали выметал падающий снег, богато чернели человеческие тела.

— Выдохлись, гады, — сплюнул он себе под ноги, после очередного осмотра. — Дали мы им прикурить вчера…, — парень бормоча, сполз по стенке и застыл, уставившись вперед. — Бежали аж на пятки срали, — вороненный ствол немецкого автомата, холодил руку даже через толстую варежку, но он этого совершенно не замечал. — Да, уж, драпали знатно!

Его правая рука вылезла из варежки, словно сурок из своей теплой норки, и судорожно сгребла колючий и хрустящий снег. От резкого, одуряющего холода Алексей очнулся и недоуменно оглянулся.