Они медленно, переговариваясь друг с другом, пошли в глубь Леса — туда, где губительная трясина смыкалась с вековыми дубами, образую непролазную глушь.

— … Отец, он и есть Христос…, — негромко говорил старик, продолжая уже давно начатый разговор. — Мы по простоте своей не все могем понять, — узловатой клюкой он осторожно отвел в сторону перегородившую им гибкую лапу орешника. — Я так понимаю, что за грехи наши он страдает…, — по узкой тропке Серафиа шла чуть в стороне от него, внимательно ловя каждое сказанное слово.

Ни старик ни его внучка не знали, что операция «Летний гром» перешла в свой основной этап. В течении предыдущих трех дней во всех крупных населенных пунктах, узловых станциях прошли массовые облавы, где хватали по малейшему подозрению и перевозили в особые фильтрационные лагеря. В прилегающих к железнодорожным станциям лесах действовали специальные противодиверсионные отряды, натасканные на поиск и уничтожение партизан. Мелкие села, затерянные в лесах, вдали от крупных городов, наводнили агенты, действовавшие под личиной скрывавшихся от властей подпольщиков, сбежавших из плена красноармейцев, раненных «посланцев» Москвы. Десятки человек, одетые словно под копирку в окровавленные гимнастерки, с перебинтованными головами, словно опытные рыбами, ставящие приманку на крупную добычу, стучались в дома тех, кто был на примете или под подозрением полиции. В разных селах перед сочувствующими взглядами людей звучал один и тот же рассказ, в котором лишь иногда расставлялись иные акценты. В одних случаях это был раненный при задании разведчик, который с риском для жизни добыл секретные разведывательные данные, и умолявший с слезами на глазах помочь ему передать их в отряд. В дома других стучался выброшенные с парашютом диверсант с секретным предписанием с самого верха. В третьих, на людей смотрел обессилевший от издевательств младший лейтенант, который жалобно просил воды…

— А вот так-то вот! — подытожил дед, излагавший свое понимание мироустройства. — Дана великая благодать к божественному прикоснуться. Не думал вот, на старости лет, что сподобиться Господь…, — он автоматически коснулся своего Знака, висевшего у него на поясе. — … явить мне, грешному, свой лик. Заступник он наш, понимаешь ты это Серафима? — та, хотевшая вновь что-то спросить, притихла под грозным взоров старика. — Кто людей исцеляет? Тебя, вон вылечил от лихоманки. Кто? Лекари городские? Нет! Это он, Отец наш, волю свою явил… Эх, ты! Вон какая вымахала, а ума не прибавилось!

Старик отвернулся и пошел дальше, осторожно перебирая клюкой листья.