— Хоть раз бы ты что-нибудь новенькое выдумал для разнообразия.

— Я серьезно, Олаф. Наверное, мы, кадары, и вправду толстокожие. Но у меня какое-то дурное предчувствие.

— Ладно, — я взглянул на альтиметр. — Отложим на время. Какие бы ни были у тебя предчувствия, сейчас не до них.

Гиблые Земли внизу все тянулись и тянулись, и не было им конца… Я вглядывался в ночь, тщетно пытаясь увидеть хоть один огонек, но вокруг стояла Глухая непроглядная тьма.

— Сколько мы уже летим, Олаф? — беспокойно спросил Карс.

Я взглянул на светящийся циферблат хронометра.

— Четыре часа.

— Должны уже попадаться фермы. Помнишь, Рамирес говорил, что на границе Гиблых Земель еще остались фермерские усадьбы?

— Рамиреса больше нет. Спросить не у кого.

— Ни единого огонька, Олаф. Ни одного.

— Мы, наверное, летим все еще над Гиблыми Землями.

— Может, спустишься пониже?

— Опасно, в такой-то темноте.

Постепенно небо на востоке светлело, хотя поверхность земли все еще была погружена во мрак. Глядя в боковое стекло, я уже мог разглядеть темную стену леса на горизонте. Впереди по курсу, смутно различимые в рассветных сумерках, горбились безлесные холмы.

— Тут что-то не так, Олаф, — сказал Карс.

— Что не так?

— Я же вижу в темноте лучше тебя. Так вот, мы уже миновали лес. Мы только что пролетели над фермерской усадьбой.

— Не заметил… огни-то не горят.

— Вот именно. А фермеры, по-моему, встают с рассветом.

Я сверился по карте, найденной в кабине. Все верно. Мы уже подлетали к Ногалесу.