— А ребенок? Я заходил в бокс, поглядел на него. Он вроде тоже в порядке. Почему вы подняли такой шум? Сорвали меня с задания…

— Меня как раз и беспокоит, что он в порядке. Внешне. Если раньше, по крайней мере, мы сразу замечали эти перемены в них… А ведь все еще может обернуться иначе. Но вы же никогда не давали себе труда…

— Ладно, — прервал тот. — Это я уже слышал. Почему вы так разнервничались? Через ваши руки одиннадцать штук прошло — все как один. Кто у нас последним-то был?

Подполковник вздохнул.

— Ребенок Чужайкиной, — терпеливо сказал он, — но тот вообще не был человеком.

Он порылся в ящике стола и перебросил собеседнику пачку фотографий И рентгеновских снимков.

— Вот, полюбуйтесь сами. Ушей нет. Половых органов нет. Глаза рудиментарные. Да что там, пупка — и то нет. А снимки… Это, по-вашему, что, человеческий череп?

— Вам виднее, — сказал собеседник.

— Вот именно.

— Ну ладно, — оппонент, видимо, тоже решил проявить терпение, — значит, он не был человеком? Кем же он, по-вашему, был? Пришельцем? Одним из них?

— В том-то и беда, что нет, — ответил медик.

Он опять полез в тот же ящик стола.

— Вот, — сказал он, — результаты судмедэкспертизы. Это мы у Лукина тогда изъяли. А вот наши собственные данные. Труп-то мы тогда чуть не из топки выдернули. Повезло нам, верно? Впервые мы заполучили и такой материал — они же никого к себе близко не подпускали.

— Я бы вас, потрошителей, к себе тоже не подпустил бы.

«Дурака-то не валяй», — подумал подполковник. Он отлично знал, как выглядит его собеседник без кителя — по всему телу белели следы старых лучевых ожогов.

— У них была на то причина. Дело в том, что анатомически Панин почти не отличался от людей.

— Что значит — почти?

— Ну, обычный врач при обычном осмотре не заметил бы разницы. Для того, чтобы обнаружить отличия, его пришлось бы вскрывать. Аппендикса, скажем, у него нет и не было…

— А был хвост и раздвоенные копыта.

— Черта с два. Говорю вам, внешне он выглядел, как самый обычный человек. Загвоздка не в этом…