— Да. Тело одной твоей подруги и разум другой были следующей ставкой в этой игре. Но твоя мысль, к счастью для тебя, наконец-то попала в цель. И теперь игру можно остановить.

— Игра… — пробормотал Корин, покачивая головой. — Ну конечно же, это была просто игра на догадливость… с кнутами и пряниками… Я проиграл почти все, а вы… Вы выиграли?

— Да, — улыбнулся Омен. — Пока — да. Но и ты — тоже.

— Значит — ничья? — с надеждой спросил Корин.

— Можно сказать и так, — снисходительно согласился Омен. — Ты был прав — долгое время Земля служила для нашей расы питомником. Сначала мы заимствовали отсюда образцы животного и растительного миров, которых на Земле — с нашей помощью — рождалось куда больше, чем во всей остальной Галактике. Затем мы открыли на вашей планете питомник цивилизаций. То, что для землян становилось историей, а то и просто исчезало в пыли веков, для нас стало рабочим материалом, из которого мы лепили миры наших далеких колоний.

— Это вы и называете землемирами?

— Да. Но вы, люди, вряд ли когда-нибудь увидите их.

— Почему же?

— Да потому что мы сегодня навсегда покидаем Солнечную систему. И человечество остается один на один со своими проблемами. Ты был прав: вы — скороспелки, и ваша мощь намного превосходит ваш разум. Отныне мы не собираемся вас ни подталкивать к войнам, ни охранять от них. Все теперь находится в ваших собственных руках. «Ген борьбы» будет непрерывно производить зло, а добро сможет создавать лишь человеческий разум. И мы не знаем, чем в конце концов окончится эта схватка. Но это нас не очень интересует. И дело здесь не в досадном крушении ЛИМПа и не в твоей догадливости. Это было двумя последними каплями, переполнившими чашу нашего терпения. Истинная причина в ином — Земля стала очень много брать и очень мало отдавать. Наверное, созидательные силы человечества исчерпаны. В прошедшем веке ваша планета создала мало истинно ценного, но зато породила целый океан уродства — в культуре, технике, обычаях и прочем. ЛИМП мог исправить положение, но это лишь продлило бы вашу агонию.

Корин смотрел на Омена, лихорадочно размышляя. Почему-то его сейчас меньше всего интересовало человечество. Он думал о другом… Так было во все времена — человек, обращаясь к Богу, всегда прежде всего просил чего-то для себя лично или для своих близких. Не мира на всей Земле, не здоровья всем детям и старикам, а того же самого, но только для себя, для своего ребенка или для своих родителей. И он сейчас хотел…

Омен понимающе улыбнулся.

— Ты такой же, как и все остальные, — мягко произнес он. — Не лучше и не хуже, не талантливее и не бездарнее. И ты хочешь попросить у нас того же, что попросил бы на твоем месте любой другой человек: воскрешения друга и обеих подруг. И надеешься, что мы скажем, что это НЕ ТЫ убил Ольгу.