Когда я в былые времена проплывал здесь на теплоходах, то особого внимания как-то не обращал. По судовой радиотрансляции что-то рассказывают, в окно всё видно, а в последний раз вообще был занят с приятелями, распечатав под водочку банку чёрной икры, купленной с лодок в Потапово.

Сталин вместе со Свердловым прибыли в Курейку, самое северное поселение района, в 1914 году и отбывали тут наказание пару лет, живя в одном доме. Условия были суровые, самые что ни на есть северные, почти в полном отрыве от цивилизации. Восемь месяцев зимы, один приходится на лето, в течение которого в Курейку успевал заходить всего лишь один парроход, всё остальное приходится на распутицу. Как рассказывал сам вождь, делать там было нечего. Они не работали, проживая на три рубля в месяц от казны и помощь от партии. Главным образом промышляли: ловили нельму и ходили на охоту.

— Вон он, смотри! — показав на стену сосен над обрывом впереди, капитан, не глядя, протянул свой восьмикратный «Бушнелл».

В тридцатых годах прошлого века Курейку принялись развивать: появились добротные срубы, электростанция на дизтопливе, больница, школа, клуб и магазины. А в 1934 году было принято решение о создании музея Сталина. Сначала он располагался в избе, в которой тот жил, потом построили двухэтажное деревянное здание. А затем, уже в пятидесятых, приступили к строительству Пантеона из красного кирпича, в который поместили и избушку, и множество других экспонатов. Строили Пантеон заключенные Норильлага. Жители Курейки, большинство из которых были спецпереселенцы, варили уху, которую дети в бидонах приносили заключенным. Затем на стройке произошел какой-то несчастный случай, и детей пускать перестали.

О, все сюда потянулись!

В двух километрах ниже по реке от края села, среди разрывов в стене деревьев виднелись чёрные обгорелый остов некогда величественного сооружения и яркое белое пятно обломка на постаменте перед фасадом.

Ни единой души там. Мёртво.

— Я же его ещё целым видел, когда музей ещё работал! Памятник был высокий, как морской маяк. За ним — огромное серое здание, облицованное благородным мрамором, хитрое такое, сложное, со стеклянным колпаком наверху, с траншеями да подземными ходами...

Позади иронически хмыкнула его жена, и шкипер тут же заюлил:

— Элеонорушка? Ты тут? Ну, как помнил, отец рассказывал, что вместе видели, мал я был ещё. Но ведь что-то действительно вспоминается!

— По рассказам тебе и вспоминается, — строго подчеркнула Элеонора Викторовна. — Специально для отопления музея построили котельную и электростанцию. Тут всё освещались, сотни фонарей горели, чтобы проходящие суда поклонились, гудок подавали. Тогда село и начали благоустраивать.