И опять тьма-щит отводит магический удар. Валится вместе с конем рыцарь из дружины Феодорлиха, попавший под невидимый рикошет, вылетает из седла другой всадник. Прогибается стена мрака.

«Как они здесь колдуют? – терялся в догадках Тимофей. – Как произносят заклинание там, где не слышно слов?»

«Важно не произнести колдовское слово вслух, – объяснил Угрим. – Важно выговорить его самому. Выговорить твердо и правильно и облечь сказанное надлежащей силой. Волшбу творит чародей, колдовство идет из него и через него. Все остальное не имеет значения».

Новый пучок искрящихся шипов летит в степняка. Но валит с ног татарского нукера, принявшего смертельный удар на себя.

Зато следующий снаряд достигает цели. Ком искр проносится между бубном и колотушкой. Бьет в голову шамана. Лицо степного колдуна превращается в месиво изодранной кожи, плоти и костей. Бурлит и запекается кровь. Над страшной раной клубится дым. Шаман оседает на пол, не пытаясь более атаковать, а лишь прикрываясь бубном.

Шаман жив. Но драться, кажется, он больше не способен. Пока, во всяком случае.

Михель и Арина устремляются к нему. Достать, добить…

Последние нукеры – их оставалось в живых только трое – пытаются заслонить колдуна.

«Вперед!» – Угрим взмахнул рукой и шагнул со своей Тропы на чужую. Тонкая пленка, преграждавшая путь, лопнула. Острожецкий отряд ударил во фланг латинянам.

Имперцы такого не ждали. Рыцари не успели вовремя развернуться и не сумели в полной мере использовать преимущества конных перед пешими.

Дружинники Угрима ворвались во вражеские ряды. Следом повалили ополченцы. Чужая Тропа не казалась больше такой просторной, как прежде. Теперь даже рослые рыцарские кони не могли развернуться в тесноте и давке.

Коням подрезали сухожилия, подрубали ноги, валили вместе с всадниками. Обезумевшие животные топтали мертвых, раненых и просто упавших. Копья и рогатины пропарывали кольчуги, клинки и секиры разрубали щиты и крушили шлемы. И все это – в полной тишине. На колдовской Тропе не было слышно ни криков, ни стонов, ни лошадиного ржания, ни грохота стали. Ни-че-го. Люди убивали друг друга беззвучно и безмолвно. И так же гибли.

Могильная… замогильная тишина царила над полем боя. И в этой жуткой тиши смерть молча собирала свою жатву.

* * *

Тимофей старался держаться возле князя. Было непросто. Но было, как было…

Всадник слева. Обрушившаяся сверху сталь едва не сбивает с ног. Конный германец в длинной кольчужной рубашке разбивает щит. Перехватив меч двумя руками, Тимофей размахивается и рубит, что есть мочи… Клинок тускло взблескивает над высокой седельной лукой. Удар приходится в бок и спину латинянину. По печени, по хребту.