Михаил стоял над теми, кого убил, и с рук его капала кровь. Густой и липкой жижей была густо залита вся одежда. Кровь парила на морозе, и ее терпкий, непохожий ни на что запах, забивал все остальные – даже хлорную вонь от ямы с телами.

Ира остановилась в двух шагах от насыпи, словно боялась подойти, и спросила негромко:

– Миша? Ты цел?

Сергеев и сам не знал, цел ли он – при таком адреналиновом всплеске можно запросто не почувствовать резаную рану или порванное сухожилие – но, на всякий случай, кивнул.

Трое охранников были мертвы, как колоды, а вот четвертый, которому Умка вогнал штык в макушку, умер не до конца – его тело все еще сотрясала дрожь судорог. Словно к трупу лягушки подвели гальваническую батарею. Сергеев посмотрен на агонизирующего раненого, присел, и, закрыв спиной от Ирины отработанное некогда до автоматизма движение, вскрыл все еще пульсирующую яремную вену полутрупа.

А дальше… Дальше все закрутилось, оставив Сергееву только три свободных минуты, пока «хувер» не оказался на опушке – их Михаил и использовал, чтобы прийти в себя и смыть хотя бы часть чужой крови.

Еще за три минуты, пока Сергеев с Вадимом сбрасывали мертвых ассенизаторов под откос, Ирина с Подольским принесли ящик с ТНТ – той самой разряженной миной, на которую катер чуть было не наскочил на одном из съездов.

На платформе мотодрезины обнаружились еще тела. Умка, в принципе, подозревал, что именно лежит там, накрытое старым брезентом, но действительность, как всегда, оказалась значительно страшнее воображения. Шесть человек. Шестеро подростков – очередная отбраковка. Те, чьи мозги не выдержали «загрузки», те, кого выжгли медикаменты, те, чей организм не справился с гормональным перепрограммированием. Две девушки лет пятнадцати и четверо ребят, самому старшему из которых на вид было шестнадцать. Голые. С синими, как у замороженных цыплят, телами. Их перемерзшая плоть была тверда, словно камень.

Скорбеть было некогда, устраивать церемонии – тоже.

– Вернемся – похороним, – выдавил Умка сквозь зубы, и сбросил тела вниз, но не в яму, а под откос, с другой стороны пути. Последние два трупа настолько смерзлись, что так и остались лежать, словно сомкнув объятия, даже после удара о землю.

Ненависть кипела в Михаиле, как густое, пористое варево, булькающее под крышкой кастрюли, и то, что он сделал, не прибавило ему милосердия. Как и то, что он только что видел, не добавило ему злости.

Минировать мотовоз по всем правилам не было времени, да и необходимости в этом Михаил не видел. Он закрепил ящик с взрывчаткой на грузовой платформе. В любом случае – мало не покажется. Особенно, если повезет взорвать заряд в закрытом помещении. Двадцать кило ТНТ – отличный подарок здешнему преподавательскому составу.