— Ну вот, я хоть как-то смог отплатить за то, что меня столько лет не было рядом… — Кан закашлялся, и из его рта брызнула кровь.

— Отец… — сжав в руках его ладонь, сдавленно прошептал я.

Кан осторожно высвободил руку из моих пальцев и снял с шеи висевшую под черным мундиром цепочку. На ней болтался золотой пектораль — Урусалар вернул украденное владельцу.

— Держи… — Череп вложил пектораль в мою руку. — Ты — мой старший сын, значит, он принадлежит тебе по праву. Возвращайся… в Дахарон. Я хочу, чтобы ты занял мое место…

— Я всего лишь изгой! — горько запротестовал я. — Орки никогда меня не примут!

— Заставь… заставь их… сделать это… — Кан снова закашлялся, и его лицо исказилось от боли. — Я верю в тебя, Эрик!.. Я верю в тебя, мой сын!..

— Отец, я!..

Но Кан не дал мне договорить. Взглянув мне в глаза, он тихо произнес:

— Заставь их… уважать тебя… Пусть… моя смерть… не будет… напрасной… Теперь мое дело… лежит на твоих… плечах… — Кан из последних сил крепко сжал мою руку, держащую пектораль, так что концы золотого украшения больно врезались в мою кожу. — Хар… ар… таш[25]…

— Агхар ар таш, трис![26] — глотая слезы, сдавленно прошептал я, еще крепче сжимая руку с пекторалем. Физическая боль помогала хоть немного унять боль душевную, и благодаря этому я еще мог удерживаться на краю отчаяния, куда толкало меня осознание непоправимости произошедшего. Я так и не успел его узнать! После стольких лет я нашел своего отца, а Орикс, гори он вечно в темном пламени Бездны, не дал мне его узнать!..

— Я горжусь тобой, сын!.. — прошептал Кан и, в последний раз улыбнувшись, устало закрыл глаза.

Его дыхание остановилось, и голова безжизненно откинулась набок, а по телу пробежал едва заметный красноватый отблеск, как будто на него упал солнечный луч, прошедший через алое стекло. Я задрал голову и как раненый зверь завыл от раздирающей душу боли. Когда рыдания перестали сотрясать мое тело, я дрожащими руками оторвал полоску от своей рубашки. Выдернув проклятый трезубец из груди Кана, я прижал ткань к ране.

— Хаташ кне, хаташ, анагх так Тел Риза, ангхор орикс Кан![27] — глухо прошептал я и, дождавшись, когда ткань пропитается кровью, положил ее в деревянный ларец сверху на письма матери.

Еще несколько мгновений посидев рядом с телом отца, я спрятал ларец в порталис и поднялся на ноги. Воздух вокруг моей ладони потемнел, и в моей руке появился фест. Я направил его на трезубец и с ненавистью прошептал:

— Фурвус ини! — и в ненавистный кинжал ударил плотный столб черного огня.

Когда мои силы иссякли и заклятие рассеялось, я увидел, что от трезубца темной твари не осталось и следа. Стручок был прав: мне нужно было уничтожить его раньше… Возможно, тогда Орикс взялся бы за меч, и мой отец был бы сейчас жив.