- Британцы хотят не завоевать, а подчинить себе весь мир, - сказал Фрезэр, - не мытьём, так катаньем, как говориться.

   - Оставьте, - отмахнулся от его слов Рыбаков, - это в вас говорит извечная шотландская ненависть к англичанам...

   - Дальше, наверное, будет не интересно, - сказал мне Ахромеев. - Агитацию он временно свернул. Пора брать.

   Надо заметить, Ахромеев был в корне не прав. Штабс-капитан Рыбаков снова оседлал любимого конька.

   - Что бы вы ни говорили, господа, - продолжал он, - а британцы нам не враги. Бонапартий пригрел наших извечных противников поляков, которые только и ждут, как бы перейти границы и ударить нам в спину. Варшавское восстание вспомните, сколько тогда русских погибло. И Юзеф Понятовский сейчас наполеоновский генерал, эскадроны кракуз и улан стоят на наших границах. Мы же дерёмся тут, в Испании, за французские, заметьте, интересы.

   В этот момент вошли мы. Ахромеев для театральности в ладоши похлопал и весёлым голосом сказал:

   - Мы вовремя, господа офицеры, что за разговоры вы тут ведёте. - А затем уже изменившимся до неузнаваемости голосом рявкнул: - Тайная канцелярия! Штабс-капитан Рыбаков, вы арестованы! За враждебную агитацию в военное время!

   - Что это значит?! - вскричал Рыбаков. Оказавшийся именно таким, каким описывал его Ахромеев. Не высокий и не низкий, с неприятными какими-то дряблыми чертами лица, выдающими пристрастие к вину и разврату, и бегающими пальцами карточного шулера. - Суворов, вот уж от кого не ожидал?! Прославленный офицер и вдруг из тайной канцелярии!

   - Окститесь, Рыбаков, - отмахнулся я. - Я офицер линейной пехоты, а тут просто помогаю друзьям. Как раз из тайной канцелярии.

   - Фи, Суворов, - усмехнулся Рыбаков,- такого я не ожидал от вас.

   И он ухватился за рукоять пистолета, но я опередил его, поймав ладонь и сжав в кулак. Рыбаков заскрипел зубами, пытаясь освободить руку, но не сумел. Слаб он был против меня, пристрастие к вину и женщинам в больших количествах, не приводят ни к чему хорошему. В общем, мы быстро разоружили штабс-капитана Рыбакова и с помощью вызвавшегося Фрезэра проводили через пол-лагеря к неприметной палатке из серого полотна. Ахромеев со штабс-капитаном зашли внутрь, мы же с Фрезэром остались снаружи.

   - Послушайте, - сам не знаю, зачем спросил я у него, - а откуда у вас такое странное отчество?

   - Моего отца звали Мэтчем, - ответил Фрезэр, - но здесь, в России, его имя переделали на Март, так проще произносить и вроде похоже. Так стал я по паспорту Марк Мартович. Кстати, я на правах соотечественника навестил капитана Мак-Бри, мы с ним даже некие дальние родственники по линии дома Ловат, к которому оба принадлежим. Ну да в нашей родословной чёрт ногу сломит, - усмехнулся он и продолжил: - Так вот, капитан Мак-Бри, вы взяли его в плен при Бургосе, если помните, хочет повидаться с вами. Когда узнал, что я ваш знакомец и бывший подчинённый, прямо-таки настаивал на встрече.