Все время, пока мы шли к собору, нас сопровождал радостный колокольный звон, стихший, когда я следом за Франческой вошел в широко раскрытые для нас главные двери собора. Моя набожная невеста непрерывно крестилась, проходя мимо изображений святых, по-моему, и за себя и за меня.

Службу в кафедральном соборе вели архиепископ Орвието и епископ Тоди. Но могучий бас архиепископа я слышал все время, а бормотание нашего старенького епископа пролетало мимо ушей. Архиепископ прочитал какие-то молитвы, потом зычно спросил нас, действительно ли мы хотим связать свою судьбу воедино, ведь это навсегда. Франческа взглянула на меня и решительно сказала: «Да». Я не отстал от нее. Архиепископ сурово оглядел присутствующих, как будто искал противников нашего бракосочетания, и решительно произнес:

– Именем Господа нашего Иисуса и на основе права, данного мне нашей святой церковью, объявляю вас мужем и женой.

Вместо того чтобы разрешить мне поцеловать невесту, он еще раз прочитал молитву, в которой просил для нас совершенной любви, единомыслия, верности учению церкви и много еще чего-то, что не запомнилось мне. И только потом, произнеся:

– Я соединяю вас в супружество во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. – Он соединил наши руки, разрешив поцеловать невесту.

И это был наш первый, еще немного робкий со стороны Франчески, поцелуй.

Завершилась моя вторая холостая жизнь. К нам бросились родственники и друзья, поздравляли Франческу, дамы зацеловали ее. А Джакомо съехидничал:

– Кончилась твоя свобода, теперь не сможешь порадовать наших дам.

Как будто в Палермо кто-то обращает внимание на свое семейное положение.

И похлопал дружески меня по плечу, хорошо, что не по больному. А потом мы вернулись в замок; снова пир, гости хорошо набрались вина, насытились, вволю пошутили надо мной и ожидающим меня событием. Ближе к вечеру друзья проводили меня к спальне, замучили советами, пока из спальни выбегали хихикающие девушки.

Франческа ждала в спальне, одетая в полупрозрачную длинную рубашку, поверх которой застегнутая на одну пуговицу накидка. Она стояла на месте без движения, смотрела прямо на меня.

– Ну что ты, любовь моя, не волнуйся, у нас все будет хорошо.

Ранним утром к нам в спальню постучали и бесцеремонно вошли, не дожидаясь разрешения, графини Теодора и Маргарет.

– Роман, ты не обижал мою девочку?

Я в растерянности, неудобно отвечать, лежа под одеялом, а встать никак нельзя. Но Франческа спокойно ответила:

– Нет, тетя Теодора, я люблю барона.

Вот черт, нужно отучить ее от этого «барона». Для жены я просто Роман.