* * *

Заложив руки за спину, Шейла мерила шагами свою комнату. Хотя глаза ее были опущены к полу, она помнила о Викторе и представляла, как в свете панелей отливают золотом его светлые волосы. Наконец она заставила себя сосредоточиться на проблеме, с которой он пришел к ней.

— И что ты предполагаешь предпринять, Виктор? Как я смогу отвлечь их от мыслей о доме?

Стукалов поднял руки.

— Сейчас Сэм заставляет их бегать и потеть, уверенный, что если свободное время будет занято физическими нагрузками, то к вечеру они, обессиленные, заснут молниеносно. Просто не хватит сил задуматься о доме.

— А как же занятия с компьютерами? Я познакомилась с результатами: мы едва управляемся с информацией, которую просил изучить Толстяк.

Виктор нахмурился.

— Кажется, эти обручи Ахимса по-своему влияют на человеческий мозг. Я заметил, что информация, заложенная в него, остается… ничего не надо специально запоминать. То, что записано на дискету, автоматически внедряется в мозг.

Шейла повернулась.

— Значит, нам надо узнать больше. Мне бы хотелось, чтобы каждый человек не меньше четырех часов в день проводил у терминала. Я хочу, чтобы они занимались физикой, галактической историей, наукой Ахимса. Возможно, это пригодится. Образование никогда никому не вредило.

Она подошла к автомату и взяла чашку чая.

— Виктор, скажи мне честно. Ты и твои люди, вы готовы подчиниться моим приказам? — Она задержала дыхание. Так много будет зависеть от этого спокойного сильного человека.

Он уловил подтекст, прозвучавший в ее словах. Шейла взглянула на него в ожидании ответа.

— Смотря какой приказ. Сомневаюсь, что мы бросимся штурмовать Политбюро по твоему приказу.

Ее глаза не дрогнули.

— Я хочу знать, подчинитесь ли вы любому моему приказу, который я отдам здесь, во время выполнения этого задания? Мне нужно беспрекословное подчинение — буквально. Ты дашь мне такое право? Доверишься мне?

Глаза Стукалова сузились, превратившись в щелочки.