Вместе с Йёю и дамами в совещательной комнате находились черный полковник Скиршакс и барон Счёо, который пока не догадывался, что Йёю знает, кто он такой. Для покойного Вашума – странно, но Йёю не испытал ожидаемого удовлетворения при известии о его смерти – барон был тем же, чем был когда-то Йёю для старого императора.
«Грустно, – подумал Йёю, рассматривая из-под ресниц барона Счёо. – И смешно. Два бывших доверенных лица двух бывших императоров. Блистательные мертвы, убиты своими же подданными, а мы живы и еще на что-то надеемся».
Он едва успел додумать эту вполне тривиальную мысль, когда с дамой Э связался бригадир Вараба. По репликам женщины Йёю понял, что случилось нечто непредвиденное. Хотя что можно предвидеть в такой обстановке, кроме того, что случиться может все что угодно? Вот и случилось. Разговор был коротким, но приказ князя был очевиден для всех собравшихся. Уходить! Немедленно. Не дожидаясь князя и жемчужного Ё.
«Уходим!» – коротко сообщил Скиршакс, переговоривший с князем после дамы Э.
«Уходим?» – Йёю испытывал смешанные чувства. Облегчение. Опасение. Горечь. Он понимал, как они рискуют, собравшись все вместе и бесконечно долго оставаясь на одном месте. Если их обнаружат, будет бой, из которого они живыми уже не выйдут. Так что отлет создавал иллюзию разрешения кризиса. Однако на самом деле это было не так, и Йёю это прекрасно понимал. Поэтому к облегчению примешивались опасения. «Уходим куда?» Ему никто пока не сообщил, где находится обещанное укрытие и что оно, вообще, такое. Планета Ё и Варабы? Возможно. Но как до нее добраться? Как вырваться из пространства империи? Какие опасности ожидают их на пути к этому неизвестному миру? И что ожидает их там? Так что его опасения были не напрасны. Однако его самого удивило чувство горечи, поднявшееся в его душе в тот момент, когда Скиршакс сказал «Уходим!». Йёю неожиданно обнаружил, что у него появились друзья. Могло ли такое с ним случиться? Ранее он полагал, что нет. Единственным его другом был старый император, и никаких других друзей он встретить уже не ожидал. Впрочем, он многого не ожидал. Не ожидал любви, не ожидал и дружбы.
Это оказалось для Йёю неожиданным открытием. Вдруг выяснилось, что за краткие десять лет он незаметно для самого себя обрел две ранее неведомые ему способности:
Новое знание, как и новый опыт, имели собственную немалую ценность. Во всяком случае, прежний Йёю отнесся бы к этому именно так. Однако с нынешним Йёю все обстояло не так просто. С удивлением, достойным начинающего торить тропу жизни, Йёю обнаружил, что и сам он изменился за эти десять лет, и относится к своему открытию совершенно иначе, чем можно было от него ожидать, чем он сам мог от себя ожидать. Он понял вдруг, что потеря душевного комфорта – приемлемая цена за обретенное счастье существовать в двух новых для него плоскостях бытия. И если Любовь даровала ему повод Быть и мир, в котором имело смысл Быть, то Дружба организовала этот бытийный мир самым приемлемым для нового Йёю образом. Этот мир не был похож на его прежний мир. Здесь царили совершенно иные эстетика и этика, однако попытка беспристрастно их рассмотреть едва не привела Йёю к интеллектуальной катастрофе. Его инструменты анализа оказались непригодными, его разум не справился с синтезом чувств и интеллекта. Горячее и холодное не совмещались, взаимоуничтожаясь в попытке слияния. Безумие уже выглядывало из-за его правого плеча, но Добрая Богиня, вероятно, вымолила у Эйи еще один шанс для несчастного герцога Йёю. Он получил двенадцать дней отсрочки. Двенадцать дней относительного покоя для того, чтобы открыто принять свершившиеся в нем изменения.