Кучер и охранник пытались оказать сопротивление — и были безжалостно, без тени сомнений убиты. Охранника лишили жизни за то, что тот выстрелил из мушкетона, ни в кого не попав. Кучера — лишь за попытку ударить слишком наглого лиходея кнутом, иного оружия у него просто не было. Возможно, и ударил бы, но пуля оборвала это его намерение, так и не дав завершить начатое движение.

В империи и западных державах пассажирские перевозки были обычным делом. Нельзя сказать, что они отличались комфортом, но давно стали частью жизни. Почтовые кареты перевозили не только почту, но и пассажиров. Они вмещали по четырнадцать человек, не считая кучера и охранника, которые сидели на отдельном облучке. Восемь пассажиров располагались внутри кареты: шестеро — с относительными удобствами на сиденьях друг напротив друга, двое — на откидных, прикрепленных к дверцам. Еще шестеро размещались снаружи. Тянули карету две пары лошадей, развивая при этом скорость около шести верст в час. Вот на такую-то карету и напали разбойники.

— Салветса-а!!!

— Да не ори ты, с тебя не убудет, а можа, и понравится. Ха-ха-ха!

— Но-он!!!

— Зван!

Властный голос заставил тут же остановиться мужика, а всех остальных — замереть. Замолчала даже девушка, которую до этого безжалостно тащили в кусты. Тот, кто подал голос, мог тут распоряжаться. Это поняли даже затравленные пассажиры. На лицах родителей отчетливо проявилась надежда. Все же не все славены — последние скоты. Вон этот, страшен, как выходец из преисподней, а когда начинает говорить, то его обезображенное лицо приобретает еще более ужасные черты, куда там изображениям дьявола, — но, как видно, все же решил заступиться за их дочь. Превозмогая себя, отец внимательно всмотрелся в того, кто, похоже, может спасти его Илзу.

Высок, широк в плечах. Не сказать что героических пропорций, но и далеко не тщедушен. Ладная стройная фигура, затянутая в несуразного цвета кафтан, под которым угадывается такого же неброского цвета рубаха. Вся одежда на нем хотя и не богата, но прочная, из хорошего сукна и кожи. А вот лицо… Через всю левую строну сверху и донизу, теряясь в бороде, проходил кривой бугрящийся шрам от удара клинком. Похоже, рану вовремя не врачевали, поэтому и след остался такого непотребного вида. Веко левого глаза пострадало, рассеченное надвое и сросшееся как попало. Клинок только чудом не задел глазное яблоко. Правая сторона лица, от скулы и дальше, чуть выше виска, захватывая ухо, хранила след сильного ожога. На бугрящейся коже отсутствовали волосы, поэтому борода на правой стороне была словно обрезана. Глаза… Это был взгляд лютого зверя, который не ведает ни жалости, ни сострадания, ни угрызений совести.