— Да-да, дочечка, — встала на сторону робота Полина. — На улице холодно!

— Мама! — изумилась Женя. — Я зе в свителе!

— Надень, надень…

Асур подал куртку свободным манипулятором, и девочка, насупившись, продела руки в рукавчики.

— Было бы желательно, — затянул робот, — включить подогрев твоей куртки…

— А я тебя не слышу, а я тебя не слышу! — запела Женя, закрывая уши пальцами. Полина улыбнулась, взяла лицо дочки в ладони, нагнулась и звонко поцеловала в носик. Женя смешно зажмурилась.

— Такси прибудет через четыре минуты, — доложил «Вий».

— Подождем. Да, Женька?

— Подоздем, подоздем!..

Полина выпрямилась и смахнула челку со лба. Огляделась по сторонам.

Парки и скверы Юго-Запада уцелели не все — огромные пятна выжженной растительности чернели угрюмо и пугающе. На фоне растрепанных облачков хорошо смотрелась вереница сорокаэтажников слева, за проспектом Вернадского. Удивительно, как им удалось устоять… Справа наискосок поднимались старое и новое общежития МГУ, сохранившие прежнюю высоту, вот только боковые стены обрушились, завалив террасы и наползая на пруд. За общежитиями небеса прочерчивала дуга фривея, переломленная точно посередине. Разноцветными капельками плыли по воздуху птерокары и вертолеты. Их было мало, не то что раньше, но и эти первые робкие вылеты радовали. А сам проспект был почти пуст, укатываясь стеклянной дорожкой в перспективу, где плечистой громадой маячил Университет. Старательно объезжая воронки, подкатило такси и распахнуло двери перед пассажирами. Пока Полина с Женей усаживались и спорили, кто из них займет переднее сиденье, «Вий» погрузил чемоданы в багажник и втиснулся туда сам.

— В Шереметьево! — велела Полина и со вздохом облегчения откинулась на подушки.

Двумя часами позже стратолет «Голубая комета», имея на борту тысячу пассажиров, в списке которых числились «П. и Е. Страут» (Асур путешествовал ярусом ниже, в багажном отделении), вылетел из Шереметьево на Таити, где следовало сделать пересадку. Прямиком на остров Витязя пока не попасть — военное положение…

Садился стратоплан на огромном плавучем терминале — таитянский аэродром Фааа был погребен под обломками громадного себумского транспорта.

Стратотерминал был так велик, что даже в сильный шторм лежал неподвижным блином на кипящих волнах, медленно дрейфуя вокруг одной точки координат. Поверхность терминала расчерчивали посадочные полосы и круги стартовых пунктов. В северной части располагались здания аэропорта, а южная сторона продолжалась пирсами для катеров, прогулочных яхт и грузопассажирских электроходов, снующих от стратотерминала к Папеэте и обратно. Глубокая синева окрестных вод поражала, цвет пологих валов казался нереальным, искусственным — будто кто-то нарочно подсинил волны. Недаром себумы развили тут бурную деятельность — циклопические сооружения перегораживали всю бухту. Архитектура чужих отталкивала — эти косые толстые колонны, поднимавшиеся из моря, эти странные оплывы на выпуклых стенах, дырявые купола… Готовый мемориал памяти погибших в боях за Океанию.