– Я тогда был уверен, что она больше на северо-восток ведет. И как далеко мы с той горки в километрах проедем? Мне до сих пор кажется, что зря с машиной связались, тележка гораздо легче. Всего ничего пройти получилось.

– За горкой мы тоже много не проедем. Где-то в районе трех километров, причем местами придется толкать машину.

– Вот я и говорю – тележка гораздо лучше.

– Дальше мы больше выгадаем. Гораздо больше. Если Улей позволит.

– Ты регулярно говоришь о разрешении Улья и вообще поминаешь его чуть ли не через слово. Это ваша религия требует?

– У нас нет религии, у нас учение.

– Да хоть в носу ковырянием это назови, мне вообще без разницы. В нем все дело?

– Нет, это просто слова много чего повидавшего человека.

– А ты когда-нибудь видел, чтобы Улей лично, собственной персоной кому-нибудь что-то запретил?

– Конечно, видел. А ты разве нет?

– Да я даже представить себе такое не могу. Уж прости, но это полный бред.

– Ну неужели? Не верится, ты ведь здесь не так уж мало времени провел. О таком в вашей среде не принято говорить, но какие-то обмолвки должен был замечать, возможно, и сам сталкивался. Постарайся вспомнить: кто-то услышал в ночи странные звуки, а потом случилось что-то, что случается только по воле Улья; кто-то хотел куда-то пойти, но незримая сила ухватила его за воротник, придержала пару минут, а то и больше, не позволила попасть в беду; кто-то решил, что он…

На последних словах Карат, скептично прислушиваясь к Пастору и удивляясь лишь тому, что тот при разговоре продолжает толкать машину, не испытывая затруднений с дыханием, резко напрягся и не сумел это скрыть – реакция наблюдательного сектанта последовала незамедлительно.

Пастор осекся на полуслове и вкрадчиво спросил:

– Я так понимаю, с тобой такое случалось?

Карат отчетливо вспомнил деревню, к которой вышел после того, как сутки отлеживался в доме, окруженном тростниковыми дебрями, приходя в себя после связанных с разбушевавшейся холодной водой приключений. Тогда он, не заметив ничего подозрительного, сунулся было на открытое место, чтобы устроить рывок к ближайшему двору. И замер, скованный по рукам и ногам, в мраморную статую превратился. Как только ни старался, даже на миллиметр пошевелится не смог. А затем в одно мгновение отпустило бесследно, оставив в глубокой задумчивости размышлять над причинами происшествия (и заодно над своей психической полноценностью).

Но, надо признать, долго размышлять ему не позволили. Для начала засек стаю зараженных, которым мог попасться на глаза (и с немалой вероятностью на завтрак), не останови его незримая сила. Это навело его на новые размышления о подоплеке происходящего, но они тоже быстро остались позади – отвлекся, встретив шумно-беспечных новичков, устроивших для тварей рекламную акцию по бесплатной раздаче живого фастфуда возле своих машин. Ну а далее был особняк посреди деревни, внезапно окруженный черно-зелеными прихвостнями Бирона, погоня, встреча с сектантами, гранаты, прилетающие из ниоткуда, и много чего еще, не способствующего мыслительному процессу. Бурные события непредсказуемо сменяли друг дружку, выбрасывая из головы случившееся в зарослях у околицы. Окончательно об этом Карат не позабыл, сохранил на задворках сознания, все же происшествие экстраординарное, ничего подобного с ним никогда нигде не происходило, но при этом не мог не отметить, что всеми силами пытается выбросить это из памяти или хотя бы задвинуть поглубже.