– Но, конечно же, пошли, – заметил Роджер.

– Нет, в этот раз нет, – ответил Зенас. – И не во второй и не в третий раз. В конце концов, мы сдались – на какой?..

– На восьмой раз, – сказала Лорел. – И то только потому, что решили, что больше ее ничем не унять.

– И мы примерно так же решили, – сказал Рон. – Но это не означает, что вся затея не вызывала у нас серьезных сомнений.

– На самом деле таких серьезных, что мне велели последить снаружи, на всякий случай, – вмешался Иона. – Я посчитал, что небольшой обед и, возможно, десерт отнимут час, ну, самое большее, полтора. – Он взял брата за плечо. – Я просидел на этой дурацкой стене три часа. Когда они, наконец, вышли, я уже начал думать, что мою семью утащили с заднего хода.

– Мы ошибались насчет зеленых, – просто сказала Стефани. – Так ошибались.

– И мы тоже, – сказал Зенас. – После этого мы стали собираться почти регулярно, примерно раз в месяц, и разговаривать по телефону почти каждую неделю. Меланта и Джордан, конечно, виделись гораздо чаще.

Его лицо помрачнело.

– А потом, видимо, кто-то столкнулся с кем-то на улице… и все вдруг полетело в тартарары.

– Мы до сих пор не знаем, с какой стороны и кто предложил этот безумный план «Дитя мира», – презрительно произнес Рон. – Зная Хафдана, думаю, что это он. Попытка установить паритет сторон или еще какая-нибудь ученая ерунда.

– У Торвальда кто-то сказал, что это идея Сирила, – сказал Роджер. – Хотя, полагаю, это не имеет большого значения.

– В общем, да, – отвечал Рон. – Тяжело пришлось, когда начались первые звонки, предупреждения, и нам пришлось еще сильнее скрывать отношения с Зенасом и Лорел; мы не знали, чего ожидать, когда нас вдруг отправят воевать друг с другом. Мы пытались раздобыть новости о мирной конференции, которая, по слухам, проходила, вопреки всему надеясь, что кто-нибудь поймет, что здесь не Большая долина и хватит бередить старые раны.

– К сожалению, люди, которые вели переговоры, до сих пор находятся в Большой долине, по крайней мере, душой, – пробормотал Роджер. – У каждого из них личные воспоминания о якобы предательстве противной стороны и собственных потерях. И никто не хочет простить и начать все сначала.

– Думаю, вы правы, – сказала Стефани. – Мы все еще надеялись на мирный исход, но все, что до нас доходило, говорило об обратном. С обеих сторон начался захват территорий. Происходили столкновения – без применения ревуна или молотов-пистолетов, но люди начали косо смотреть друг на друга, и несколько раз дело дошло до рукоприкладства. Уверена, что все развалилось еще до того, как закончились переговоры.