– Боря, заткнись, – голос Ильдара. – Командир, мы идем?

– Идем.

– Работаем ножами? – поинтересовался Мамелюк.

– Ты – можешь ножами. А лично я – буду лопаткой.

Я снял рюкзак и быстро вытащил из него малую саперную лопатку. Порадовался остроте ее граней, несколько раз прокрутил лопатку в руке, разминая кисть и запястье, а в левую взял нож. Парни повторили мои действия.

– Ну что, други, покажем ворогу: «Что значит русский бой удалый, Наш рукопашный бой!», – опять вспомнил я Лермонтова.

– Покажем. Ох, покажем! – кровожадно оскалились мои.

– Вах, вэй, за русский не обещаю, но я таки максимально напуган! – вальяжно заявил Зеймович, напоминая нам про его любимую поговорку, что «В мире зверя нет страшней, чем напуганный еврей!».

И мы перешли вторую черту!

Глава семнадцатая. Часть вторая: День сурка

Глава семнадцатая. Часть вторая: День сурка

Перешли, ага… Как перешли, так и встали. Наш внешний вид несколько видоизменился. Были мы в добротной снаряге британских САС с отдельными вкраплениями отечественных девайсов, а после перехода этого Рубикона мы все оказались в «афганках», кирзовых сапогах, касках и в советских брониках открытого ношения. Ладно, хоть ножи и лопатки остались прежними.

– Это сейчас чего было?! – недоуменно разглядывали мы друг друга.

– Полоз, это чего?!

Змей выпрыгнул из меня, оглядел и расхохотался.

– Вот идиоты англо-саксонские, – ржал он, – даже тут все перепутали!

– Хвостатый, заканчивай ржать, – рыкнул я на него, – противник приближается! Это чего с нами произошло?!

– Эти полудурки, я про монахов, вместе с основным щитом поставили дополнение, но перепутали заклинание. Поэтому у вас не оружие исчезает, а меняется снаряга. Первый прыжок во времени – это афганская война. Вот, вы и выглядите, как воины-интернационалисты!

– И чего нам делать?!