Ловец снов упал к ногам Тома Два Ворона. Старый индеец содрал шляпу, взлохматил длинные волосы. Затем приосанился и зашагал в сторону «цистерны».

Натали охватили сомнения. Она оглянулась на «Бьюик», который не стоило оставлять открытым. Но сомнения длились недолго, точно что-то отсекло колебания и вообще лишние мысли. Длинноногая Натали кинулась за попутчиком вдогонку.

В мелко клубящуюся тьму. Навстречу москитному писку и утробным всхлипам.

А оно все выворачивалось, выворачивалось, выворачивалось…

2

2

Ласкова волна. Гладит бока и брюхо, подобно нежному материнскому плавнику. Погружаюсь в воду по глаза и наблюдаю, как на бирюзовом небе появляются белые клочки облаков и как снова растворяются в синеве. Непрерывна и случайна череда рождений и смертей, небо отражает жизнь народа кхару так же, как море отражает ход огненного круга.

Горизонт теряется в паркой дымке. Непонятно, где заканчивается море и начинается небо. Ясно только, что кхару живут в море, а змеекрылы и огненный круг – в небе.

Мир Ша-Даара безбрежен. Только вода на все стороны света. Вода синяя, вода зеленая, вода желтая, вода белая. Вода, отравленная донными вулканами, вода, которая из-за водорослей густа, как слизь, покрывающая мою кожу. Вода здоровая, вода больная, вода обыкновенная или вода чудесная.

О том, что такое «берег» и «земля», мы узнали от пальцеруких, живущих на плавучих растениях. На Ша-Дааре нет берега или земли. На землю больше всего похожи льдины белых вод. Похожи, но и только.

Срываюсь с поверхности, плыву на глубину и догоняю клейкохвостку. Проглатываю ее живьем и наслаждаюсь трепетом добычи в просторном желудке.

Выныриваю и вижу, что горизонт разорван темным пятном. Что-то плывет, неуклюже раскачиваясь на волнах, в мою сторону.

Плот.

Плот – тоже слово пальцеруких. Так они называют связанные вместе стебли плавуна.

Пеня хвостом воду, спешу навстречу.

Давно не встречал пальцеруких. Я бы не прочь послушать, как они рассказывают истории. Пальцерукие знают много удивительного. Их слова могут показаться излишне сложными или даже лишенными смысла. Но стоит только задуматься, и туманное станет ясным. Народ кхару думает все меньше и меньше. Мы живем одиноким дрейфом и подводной охотой; для того и для другого не нужно много мыслей. И истории пальцеруких помогают народу кхару отсрочить сон разума.

Может, на плоту есть кто-то живой?

Пальцерукий лежит ничком на стеблях и смотрит в небо, как делал и я какое-то время назад. Он пытается отогнать тонкой рукой грызух, что кружатся над его лицом и грудью.

Сначала я привлекаю внимание пальцерукого пением, затем бью ластом по воде так, чтобы сверкающие в сиянии огненного круга капли окатили его с головы до ног.