Пленных лечат. И это потрясло его Кравцова, когда его самого проверяли в блоке Х50. И осматривала машина по имени Юлия. Именно она так и просила ее называть впредь и по имени Юлия. Как главный врач той лагерной больницы. Тоже еще одна живая как настоящая земная женщина машина, которая больше походила именно на женщину, очень молодую лет может девятнадцати или старше лет двадцати, а не машину. Она разговаривала с ним нежно и ласково без грубых слов. И была очень молодой на вид. Почти совсем еще девчонкой. А он хамил ей и грубил, а она не произнесла ни одного в его адрес грубого слова.

И самое удивительно, это то, что тут есть детский сад. Самый настоящий детский сад. Для человеческих пленных ребятишек. Со счастливыми упитанными розовощекими сытыми маленькими детьми. И среди них также из пленных живые настоящие женщины, присматривающие и живущие с ними, а не роботы.

Это все в корне меняло представление Виктора Кравцова. И одновременно много так и оставалось ему необъяснимым и непонятным.

Он вспомнил, как Красноярск лет больше двадцати накрыла водородная ракета и все вокруг просто исчезло. Тоже самое, произошло и с Владивостоком и Новосибирском и еще с рядом городов по эту сторону Урала. Но им почему-то повезло все же больше, чем той же Индии и Китаю. Туда угодили ракеты с плутониевой начинкой и там до сих пор, говорят, лежит радиоактивный пепел, в несколько сантиметров, покрывая все землю и все вокруг. И голая по сей день пустыня. Словно Скайнет рассчитал все, где и куда и чем ударить. Выбирая того, кто ему был нужен. За Уралом, там тоже была голая потрескавшаяся, превращающаяся в песок пустыня.

И именно, это вот место было, словно выбрано для новой жизни. Как новый Божественный Эдем.

Первыми кто поселился в новый отстроенный лабораторный комплекс S9A80 GB18 «TANTURIOS», был жители из-под Новосибирска и Дальнего востока. Из которых и был Виктор Кравцов.

Виктор помнил все. Как падал снег первой ядерной зимы, смешанный с пеплом всего сожженного живого. Как вдоль дорог лежали оплавленные машины с обгоревшими мертвецами и скелетами. Как по полям и выгоревшим селениям дотла и лесам, лежали сплошь одни мертвые животные и также лежали и люди. Он все это видел через маску своего личного военного противогаза.

И потом наступила ядерная зима. И ледяной все пожирающий семидесятиградусным морозом ледяной обжигающий холод. И как те, кто был еще живой, умирали, если не успевали добежать до ракетного защитного бункера. Так погибли его жена Елена и сын Максим. Они выжили во Владивостоке от Ядерного удара, но погибли уже, не доехав до ракетного бункера в засыпанном до середины стволов деревьев сосновом Сибирском лесу. И ему Виктору еле удалось избежать ледяной тихой, хоть и жуткой смерти.