— Так, — развернулся я к девушкам. — Господа гарем.

— Че?!

— Уважаемые жены, — тут же поправился я. — Как нас угораздило, есть варианты? Кто очнулся первым?

— Я, — подала голос Лена, глядя после моей отповеди местному подозрительно. — А ты что и на каком языке ему сказал?

— Не важно, что я ему сказал. Важно, что он понял, — выдал я мудрую фразу, как положено главе семьи. — Так что произошло, пока я спал?

— Пока ты умирал, — поправила меня Лена. — Мы очнулись уже тут, в клетке.

— На этих шкурах, голыми! — Возмутилась Лилия за моей спиной.

— Целыми? — Затревожился за них я.

— Целыми, — подтвердила Таня, оглядев все вокруг, тихонько поднявшись и, сияя наготой, юркнув к дальней части клетки.

Присмотрелся — стоят там три кадки с водой, а в другом конце клети такая же, но пустая. Местные удобства, надо полагать.

— Целыми — это хорошо, — выдохнул я успокоено, отворачиваясь, чтобы не смущать даму. — Никто ничего не говорил? Не угрожал?

— Нет, — ответила Лена, продолжая смотреть с подозрением. — Только у тебя были сломаны руки.

— Левая рука, — поправила Татьяна, возвращаясь. — Закрытый перелом.

Я с удивлением посмотрел на целую руку.

— Вроде, нормально, — осторожно повел я ей, согнул и разогнул.

— А еще тебе почти выбили глаз, сорвана кожа на ребрах, многочисленные рассечения, подозрения на перелом стопы, ключицы, почти оторвано ухо и перебит нос. — Произнесла Лилия, успевшая незаметно юркнуть к воде.

— Да ну? — Не поверил я, прислушиваясь к организму.

Болит, конечно, но все в пределах нормы. Ну как нормы — ощущения по утру от честной студенческой драки, усугублённой похмельем.

— Ты весь в крови был, Сережа, — подтвердила Таня, задрожав губами и явно заново переживая то, что было. — Я отмыла грязь и землю, но покраснения у ран уже было, а антибиотиков нет. И никто не помог! Я звала на помощь!

— Мы все кричали. Потом в нас начали кидать камни. — Буркнула Лилия, вернувшись, забравшись под шкуры и отчего-то отвернувшись от меня спиной.