Каррера махнул рукой, отгоняя их:

– Нет, в этом нет необходимости.

Хэнд действительно что-то говорил – какие-то шипящие рваные звуки, слова языка, который мне приходилось слышать лишь однажды. Левая рука менеджера со странно растопыренными пальцами тянулась к Каррере. Я присел на корточки рядом с Хэндом, неожиданно тронутый его искаженным лицом и той силой, которая в нем вдруг проявилась.

– Что там? – наклонился к нам командир «Клина». – Что он говорит?

Я отодвинулся:

– Думаю, он вас проклинает.

– А… Ну, учитывая обстоятельства, это понятно. И все-таки, – Каррера сильно, со всего размаху пнул Хэнда под ребра; тот вскрикнул и свернулся на песке в позе эмбриона; заклятие оборвалось, – непонятно, зачем нам это слушать. Сержант.

Ломанако шагнул вперед:

– Сэр.

– Ваш нож, будьте добры.

– Есть, сэр.

Надо отдать Каррере должное – он никогда не приказывал своим людям сделать то, чего предпочел бы не делать сам. Взяв у Ломанако вибронож, он включил его и снова пнул Хэнда, перевернув его на живот. Крики Хэнда перешли в кашель, хрип и сипение. Прижав его коленом к песку, Каррера начал резать.

Приглушенный крик Хэнда перешел в визг, когда лезвие вошло в мякоть, и резко оборвался, когда Каррера перерезал позвоночный столб.

– Так-то лучше, – пробормотал командир «Клина».

Он сделал второй надрез в основании черепа – куда ловчее, чем я в офисе промоутера в Лэндфолле, – и выдернул кусок позвоночника. После чего выключил нож, тщательно вытер его об одежду Хэнда и поднялся. Кивнув, вручил Ломанако нож и вырезанный сегмент.

– Спасибо, сержант. Отнесите Хаммаду, передайте, чтобы не потерял. Мы только что заработали премию.

– Есть, сэр, – Ломанако оглядел лица стоявших вокруг. – А… эм-м?

– Ах, да, – Каррера поднял руку. На его лице вдруг проступила усталость. – Это.

Он уронил руку, словно та была ненужным мусором.