— Не только, — качнул головой Грон. — Он будет использовать все свои возможности, чтобы не только, как вы говорите, создавать препятствия, но и напрямую добраться, дотянуться до любого, кого посчитает моим другом или близким помощником. Либо просто некой ключевой фигурой, от которой зависит финансирование, подбор людей, уровень боеспособности и так далее оноты, графства или чего-то иного, к чему я буду иметь отношение. Именно поэтому я счел необходимым ознакомить вас с этой информацией. — Он обвел присутствующих взглядом.

Все смотрели на него серьезно, но в большинстве взглядов он не прочел понимания всей серьезности ситуации. Значит, он не был достаточно убедителен, и надо искать другие слова. Грон вздохнул и начал снова:

— Поймите, нам предстоит война, которую до сих пор не вел ни один из вас. И участие в ней отнюдь не подчиняется нашим собственным желаниям. Мы уже воюем, хочется нам этого или нет. И ждать удара нам нужно буквально отовсюду. Причем в первую очередь не от того, кто явно и недвусмысленно выкажет намерение убить нас, а буквально от любого вокруг нас. Причем не только от незнакомого, недавно нанятого, но и от того, кто служит нам годами и десятилетиями и кому мы не раз доверяли самое дорогое — деньги, жизнь, детей…

— Ну я не думаю, что это так уж… — с горячностью начал Батилей, но Грон его прервал:

— Скажите, мастре, у ваших детей есть кормилица?

— Ну… да, — несколько озадаченно отозвался Эмилон.

— Вы ей доверяете?

— Конечно, — ответил мастре, не слишком понимая, к чему клонит господин граф.

— Так вот представьте себе, — продолжил Грон, — что у этой кормилицы похищают детей. Ну это же не сложно. Пока она хлопочет в доме уважаемого мастре, ее дети гуляют на улице, а когда она возвращается домой, ее встречает некий господин угрожающего вида, который заявляет ей, что ее дети находятся у него. И если она хочет вновь их увидеть, то ей надо будет сделать для него некую довольно простую вещь. А в подтверждение своих слов покажет ей… ну, допустим, бант или передник ее младшей дочери, ремешок со штанишек сына или… отрезанный детский пальчик.

Подобное предположение заставило всех ошарашенно вздрогнуть. Дети — это ж… Да как же можно даже предположить подобное? Этот мир еще не прошел школы Дахау, Бухенвальда и Саласпилса, где детей использовали как материал для научных экспериментов, выкачивали из них литрами кровь для переливания доблестным солдатам, воюющим за тысячелетний рейх, или просто сжигали, как в Хатыни, вместе с родителями, потому что по составленному с педантичной точностью плану на месте их деревень предполагалось создать заповедник с охотничьими замками для правителей этого самого тысячелетнего рейха.