– Потерпи. Осталось недолго.

Двери распахнулись, вспыхнул свет, и темный книжный лабиринт преобразился – в нем появилась таинственная глубина и высветились яркие вершины верхних полок. На пол упали изломанные тени. Вспыхнуло золотое тиснение корешков книг, мягким свечением наполнились старинные фолианты, растрепанные тома с полустертыми названиями легонько вздохнули, не в силах впитать слабые лучи дежурных ламп.

На лице старика Висцеруса мелькнуло мимолетное выражение почти юношеского восторга, но оно тут же уступило место тревоге. Он нахмурился, отчего сразу стал казаться еще старше, поскольку искусственный свет обозначил каждую черточку морщинистого лица.

– Пойдем, брат Латерус. Мы почти у цели.

Старик уверенно зашагал среди стеллажей, от пола до потолка забитых книгами, монографиями и справочниками. Он ориентировался здесь, как рыба в воде, словно не было сорока с лишним лет, проведенных вне Обители.

– Я позвал тебя в свидетели, брат Латерус. У меня есть подозрение, что кто-то расшифровал и использует арканы «Трактата о неживой материи».

– Это невозможно, брат Висцерус, – охнул библиотекарь. – Вы лучше меня знаете, что книга запрещена.

– Она есть у нас.

– Экземпляр зашифрован!

– Знаю. Но думаю… – Старик тяжело вздохнул, не желая произносить следующую фразу, но выхода не оставалось: – Думаю, кто-то взломал шифр.

– Кто?

– Давно ты видел брата Гематуса?

– Не очень.

– Он часто здесь бывал, верно?

Латерус тяжело вздохнул.

– Да, но он никого не подпускает. Я много раз пытался с ним заговорить, но увы: Гематус не желает ни нашего участия, ни сочувствия, ни дружбы. Часами сидит в читальном зале, уходит, не попрощавшись, всегда один, как печальная звезда…

– Когда он перестал появляться? – перебил библиотекаря Висцерус.

– Месяца четыре назад.

– Тебя это не смутило?

– У него бывали паузы в посещениях, – ответил Латерус. – Иногда Гематус не показывался в Обители по году.